Зомби
Шрифт:
Догадываясь, что и на ее лице предательская бледность, она встала перед ним, уперев руки в бока:
— Ты не можешь так со мной обойтись, Джозеф. Ты взялся проводить нас в Буа-Саваж. Я уже отдала тебе половину платы.
— Я верну. До последней монетки.
— Джозеф, прекрати. Прекрати сейчас же! Я должна отвезти Тину домой, а ты должен мне помочь. Это сумасшествие нас не касается. Оно было для кого-то другого. Кому нужно мешать Тине вернуться домой?
— Я возвращаюсь, м'зель. Я боюсь.
— Неужто ты такой
Он только пожал плечами.
Она старалась. Добрых двадцать минут она умоляла, задабривала, упрашивала его подумать о Тине, грозила гневом полицейского, нанявшего ей проводника. Она не сдавалась еще долго после того, как поняла, что все напрасно. Он хорошо относился к ней и привязался к девочке, но он слишком напуган.
— Ладно. Если уж не идешь дальше, по крайней мере скажи мне, как туда добраться. Потому что я поеду и без тебя.
— М'зель, не надо!
— Эта "тропа приведет нас в Буа-Саваж или с нее можно сбиться?
Жалобным шепотом, понурив взгляд, он ответил:
— Тут одна тропа. Вы не собьетесь.
— Тогда, пожалуйста, переложи багаж, чтобы у нас с Тиной осталось все, что может понадобиться. — Отцепив от седла коричневую сумку, она отступила в сторону.
Он молча повиновался. Они с Тиной не спускали с него глаз. Глаза у малышки стали в пол-лица.
— Теперь, пожалуйста, подсади Тину ко мне на мула. Я знаю, что из-за твоей трусости мне теперь придется справляться самой, но один раз напоследок ты можешь это сделать?
Он поднял девочку на руки. Прежде чем посадить ее на серого мула, коснулся губами ее щеки. У него у самого щеки были мокрыми.
Кэй осторожно влезла в седло и спросила его сверху:
— Не передумал?
— М'зель, я буду ждать вас в доме у тети, где мы сегодня ночевали.
— Не трудись! — с горечью огрызнулась она. — Как бы тебя там ящерица не съела.
Поджав губы, кипя от злости, она поехала дальше.
Прошел час, и страх ее стал отступать. Прежде она по-настоящему боялась, хотя и храбрилась перед Джозефом.
Но тропа дальше стала не такой опасной. Во всяком случае "прыжков дьявола" им больше не попадалось.
Милю за милей они слышали только голоса птиц и шелест листьев. Она разговаривала с девочкой, чтобы разогнать тишину:
— Ты рада будешь снова увидеть маму и папу, малышка?
— О да!
— А какие они? Расскажи мне о них.
— Мама красивая, как вы.
— Благослови тебя Бог. А отец?
— Он все время работает.
— Чем он занимается?
— Растит по большей части. Ямс и еще кое-что. И у нас есть коза и куры.
— А зовут его как?
— Метеллус Англэйд.
— А твою маму?
— Фифайн Бономе.
Не женаты, конечно. Крестьяне редко женятся. Но многие из живущих в плакажбольше верны друг другу, чем иные "цивилизованные", вступившие в законный брак.
— А
— Да, мисс Кэй.
— Они старше тебя?
— Только Розмари. Близнецы младше.
— Твои братья — близнецы? Я не знала. Должно быть, наша семья очень важная.
В культе вуду близнецы играли важную роль. Были даже особые службы для духов марасса.
— Хотите, расскажу вам про свою деревню, мисс Кэй? — спросила Тина.
— Очень хочу. Расскажи, пожалуйста.
— Ну, она не такая большая, как та, что мы проезжали нынче утром, — это я про Вальери. Но там славный рынок и родник…
Они болтали, просто чтобы скоротать время. Ближе к вечеру тропа вывела их на плоскогорье, выровнялась и стала расширяться. По сторонам появились плетни и калье, люди из-за бамбуковых изгородей с любопытством поглядывали на чужаков. Случалось ли им прежде видеть белую женщину?
Но Кэй быстро поняла, что не она была главным объем том внимания. Они не отрываясь смотрели на девочку, сидевшую перед ней в седле.
Тина отвечала на их взгляды. Это была ее деревня.
На развилке Кэй натянула поводья.
— Куда нам, Тина?
— Туда! — Голос девочки дрожал от волнения.
Кэй повернула мула налево, обернулась и увидела потянувшуюся за ними толпу крестьян.
Что им нужно? И если они узнали девочку, почему, во имя Божье, не окликнули ее по имени, не помахали? Не ужели предчувствие, заставившее ее захватить сумку из коричневой кожи, оправдывается?
Тропинка, по которой они свернули, теперь шла вниз сквозь пышные, но неухоженные заросли широколиственных банановых пальм и дикого манго. По сторонам выстроились новые калье. И здесь люди выглядывали из дверей и из калиток и выходили, чтобы присоединиться к молчаливому и потому казавшемуся зловещим шествию.
"О господи, только не говорите мне, что дело обернется плохо теперь, когда я все-таки добралась сюда! Что такое с этими людьми?"
— Вон там! — Взволнованно подскакивая в седле, Тина протянула дрожащую ручонку.
Стоявший на отшибе у поворота тропы, за внушительным забором из обтесанных столбиков калье был чуть больше других и покрыт новыми цинковыми листами.
— Мы дома! Вот мой дом! — пронзительно выкрикивала девочка.
"Конечная остановка, — с облегчением подумала Кэй. — Мы справились. Можешь собой гордиться".
Она оглянулась на толпу — и гордость растаяла. Ей стало не по себе. Нет, больше того. Безумно страшно.
У калитки в заборе она остановила мула, устало сползла с седла и подняла руки навстречу Тине. Из дому вышла стройная миловидная женщина лет тридцати, одетая в платье, сшитое из старых мешков. Она взглянула на Кэй и направилась к воротам. Потом взгляд ее скользнул от Кэй к Тине, и она застыла как вкопанная. И завизжала.