Зомбячье Чтиво
Шрифт:
Он выскочил в ночь, растворившись в тени, а мы все стояли с разинутыми ртами и широко раскрытыми глазами, ничего не предпринимая. Не знаю, как далеко он ушел, но я услышал рычание снаружи, и что-то брызнуло на тротуар, а затем истерический визг нежити и звуки жевания и высасывания.
– ЗАКРОЙТЕ ДВЕРЬ!
– крикнул Док, спотыкаясь в коридоре.
– РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО...
Можно было подумать, что это будет нашей первой реакцией, но это было не так. Я был одним из тех, кто даже попытался это сделать, и когда я двинулся к этому прямоугольнику темноты и тем отвратительным звукам слюнявых ртов за ним, я увидел лицо Марии. Оно дергалось
Я услышал звук, похожий на жужжание комаров, и почувствовал, как снаружи дует зловонный ветер. Когда я обернулся, она стояла там; червивая стояла в дверном проеме, принося с собой прохладную, гнилостную вонь ночи.
Кто-то закричал.
Эрл издал булькающий звук, когда его рот наполнился кровью.
Почти все поспешно ретировались, кроме Марии, меня, Дока и Эйба. И Эрла, разумеется, потому что он не собирался никуда идти, где не было бы арф и райских врат.
Червивая сделала два неуклюжих шага в мою сторону, её ноги издавали влажные, хлюпающие звуки, как губки, пропитанные сиропом. Это была крупная женщина, раздутая трупным газом до такой степени, что казалось, будто она на девятом месяце. Её лицо обрамлял зелёный мох, и на ней было так много мух, что почти ничего нельзя было разглядеть, кроме одной блестящей красной дырочки вместо глаза. Я думаю, что все мы видели, что ее гениталии распухли и посинели от разложения, а половые губы раздулись и обвисли, как вымя коровы. Она протянула ко мне руку. В этом движении не было ничего хищнического, как у большинства из них... оно было почти нежным, ласковым, и, возможно, я бы даже не сопротивлялся, если бы ее рука не была извивающейся личиночной массой, массивными узелками и пузырями, лопающимися желтым газом.
Я отпрянул от нее и Мария потянула меня назад.
Послышался влажный чмокающий звук, и в ее лице появилась дыра, которая, должно быть, была ртом, нити ткани связывали губы вместе. Её язык превратился в раздутый лоскут из личинок. Когда она заговорила, казалось, что ее рот был полон теплой кашицы. Но как бы плохо это ни было, то, что она сказала, было еще хуже:
– Иду... в церковь... и я... собираюсь... выйти замуууууж.
И едва это успело слететь с её губ, как Эйб открыл огонь из своего 12-калиберного дробовика, стреляя не только от страха, но и от чистого, беспричинного отвращения.
Он проделал в ней дыры, достаточно большие, чтобы просунуть через них руку. Плоть, которая имела консистенцию желе, спадала с неё, демонстрируя рёбра, крыло тазовой кости, лестницу спинномозговых позвонков. Он продолжал передёргивать дробовик и стрелять, а она издавала что-то вроде мяукающего звука, распадаясь на части вихрем мяса и черной крови, серой жижи и гноящихся тканей, похожих на рисовый пудинг, истекая мочой и дерьмом. Прежде чем она превратилась в бурлящую массу дерьма и испарений трупного газа, что-то выпало у нее между ног и шлепнулось на пол.
Я видел это.
Мы все видели.
Что-то среднее между человеческим младенцем и раздутым белым могильным червём. Оно извивалось, пытаясь освободиться от слизи и других выделений. Затем посмотрело на меня лицом, похожим на блестящую личинку, протягивая желто-зеленые студенистые пальцы.
Вот что я увидел прямо перед тем, как Эйб разнёс его пополам, а затем ещё на три части.
Женщина рухнула на пол в брызгах мяса и жидкости, а также в едком зловонии, которое чуть не вышибло из меня дух.
Но мы ещё не закончили.
Упомянутый ранее кошмар, вероятно, длился всего минуту или две, но все это время дверь была открыта в ночь и то, что ждало снаружи. К тому времени они уже толпились за дверью: серые, бормочущие призрачные лица - десятки лиц, которые выглядели не столько мертвыми людьми, сколько резными ритуальными масками китайских демонов. Еще одна секта нежити со своим уникальным видом: я видел лысые безносые головы, вязкие желто-серебряные глаза, глубоко утопающие в глазницах, лица, искусно изрезанные и покрытые шрамами в виде извивающихся узоров, углы ртов, разрезаны до скул... все это создавало ужасный эффект, этакие ухмыляющиеся облики смерти.
Это были бойфренды той червивой, ее кавалеры и любовники, возможно.
Потом Эйб пинком захлопнул дверь, и я, даже не задумываясь, стал запирать ее и бормотать себе под нос бессмысленные молитвы.
Потом мы стояли среди останков Червивой и её потомства, дымящейся гнилостной массы. Мы предотвратили катастрофу... но едва-едва.
8
Как только мы выгребли останки нашей посетительницы и сожгли их, вымыли вход едкими антисептиками и избавились от трупа Эрла, мы столкнулись с новой проблемой. Мерфи был шестым в лотерее, и это означало, что мы должны были играть снова. Через день нам снова пришлось пережить это безумие. Обычно это длилось месяц, а иногда и три, как мне сказали, но теперь мы снова были здесь, готовясь сыграть в садистскую игру Дока и узнать все о жутких тварях, которые жили в головах друг у друга.
Мария и Шэкс были, вероятно, единственными, кто был на моей стороне, готовые поднять вооруженное восстание по моему приказу. Но я этого не хотел. Не хватало ещё жестокой чистки, которая не только уничтожит недоделанное утопическое общество Дока, но и оставит горы трупов. Люди должны были просто отказаться играть. Я был почти уверен, что Эйб, Сонни и Конрой поддержат нас, если дойдет до этого. Они не были плохими людьми. Они были напуганы, вот и все. Они следовали за Доком, потому что у него был план, и они провели свою жизнь как прилежные маленькие солдаты, делая то, что им скажут.
Но, как я уже сказал, я не хотел кровопролития.
А если все станут на мою сторону... что тогда? У меня не было никакого другого плана, кроме полусырой, возможно, самоубийственной идеи погрузить всех в грузовики и автобусы и бежать в Канаду. У меня было чувство, что червивые не очень-то будут поспевать за нами при минусовой температуре, когда их конечности начнут коченеть.
Я был анархистом, хотел уничтожить существующий строй, но как только всё рухнет, я понятия не имел, что делать дальше.
Так что, не имея четкого плана, мы занялись привычными делами.
Мы играли в лотерею.
9
И снова знакомая картина: группа людей с бегающими глазами, граничащих с неврозом, набилась в обеденный зал, шепчась, молясь, куря сигарету за сигаретой или просто глядя в никуда со стальным молчанием, которое говорило о многом. От каждого из них исходил запах застарелого пота, лихорадочной тревоги, страха, который был ярким и горячим, и мне пришлось задаться вопросом, не так ли пахло в битком набитых вагонах для скота, направлявшихся в такие места, как Треблинка и Собибор во время Второй Mировой войны. Время от времени среди обречённых раздавался почти истерический смех, острый, как булавка.