Зона Надлома

Белая Дарина

Он кивнул, выдыхая клуб пара, вот теперь все в порядке.

Вскоре встретилось еще несколько топей. Смотрела я на эти опасные места издалека, о чем нисколько не жалела. Смертельная ловушка казалась обычным водоемом, зарастающим ярко-зеленой травой. Говорят, что новички, попадая в топь, цепенеют и ничего не могут поделать, словно со стороны наблюдая за своей гибелью. Кружится голова, появляется странный звон в ушах, ноги становятся ватными, ужас наполняет душу, сковывая движения. Впрочем, еще рассказывают, что с наступлением ночи, просыпается нечистая сила. Бродят призраки, а безликие,

невидимые существа заманивают в трясину, вынуждая свернуть с привычной тропы.

Вечерело. На небо неизвестный художник щедро плеснул ярко-розовой краски, она дико и нереально смотрелась на фоне голубизны. Спала дневная жара, уступая место приятной прохладе. Надрывались лягушки, жужжала мошкара. Усилились пряные болотные запахи. Драконы перестали порхать туда-сюда, теперь они летели над тропой, изредка останавливаясь отдыхать на стволах карликовых деревьев.

— Далеко до острова? — я всматривалась вперед, но никаких перемен в ландшафте не замечала.

— Час, может меньше, — ответил Ярослав. — Не расслабляйся.

— Здесь расслабишься! Мы до темноты хоть успеем?

— Должны.

— Не переживай, ночью болото ничуть не хуже, чем днем, — решила подбодрить Яна.

— Вы же там раньше никогда не были! — забывшись, заявила в полный голос.

— Ну и что? У нас чутье.

Тропа расширилась, предоставив возможность спешиться и отдохнуть. Лошадь мгновенно отошла в сторону, ее привлекли кусты с молоденькими веточками.

В маленьких водных оконцах отражалось небо. Одни стали розовыми, другие лазоревыми, в третьих встречались совершенно немыслимые цветовые комбинации. Повсюду раскинулись сиреневые, лиловые и белые цветы; кратковременная удивительная красота.

Непродолжительный привал принес только усталость. Хотелось пить, но вода не утоляла жажду. Я прошлась по тропе вперед, раздалось громкое чавканье, кроссовки погрузились в грязь, как нож в масло. Гулять мгновенно расхотелось.

Ярослав проводил время более продуктивно: он чем-то отпаивал Александра. Ослабевшему человеку каждый новый километр дороги давался все труднее. Не отпускала слабость, плыло перед глазами. Впившиеся в седло пальцы побелели, и мужчина не сразу смог их разжать. Однако во время перехода Саша ничем не выдавал своего состояния. Ни разу не пожаловался, не попросил остановиться. На привале он тоже ни о чем не просил, но дальше лошадь Ярослава понесла двоих седоков сразу. Так безопасней, хоть скорости, этот маневр, понятное дело, не добавил.

Постепенно, едва заметно, однако организованно и целеустремленно изменялось окружающее пространство. Я не могла его назвать враждебным, но и безразлично-нейтральным болото больше не было. Солнце опускалось все ниже, бледнели краски. Выполз узенький ободок месяца. Тропа оставалась по-прежнему миниатюрно узкой, однако лошади прибавили шаг. Надрывно закричала какая-то птица, ей ответило несколько резких, неприятных голосов. В душу пробралась тревога, пока неясная, не оформившаяся, но тем не менее неприятная. Я внезапно четко осознала: ночевать посреди болот не самая лучшая из идей. Стоило только подумать об этом, как душу наполнял страх.

— Ярослав, скажи честно, этот остров существует?

— Существует.

Осталось немножко.

Потянуло прохладой, расстелился туман. Пока еще редкий, робкий, словно он до последнего сомневался, что попал по верному адресу. Закатное небо налилось красным, растянулись длинные причудливые тени. Над горизонтом сиротливо завис тонкий краешек солнечного диска. Скоро и он исчезнет. Растворится. Сколько еще до острова?

Я попробовала просканировать пространство, но ничего путного не вышло. Сил затрачивалось в несколько раз больше, чем обычно, а результат отсутствовал. Восстановить потраченное не получилось: болото не хотело делиться. Я для него лишь чужая тень, скользящая мимо.

Через полчаса туман почувствовал себя хозяином. Он сгустился по бокам тропы, нагло закрывая обзор. Потом густая поволока мгновенно поднялась выше, накрыв кусты и дорогу. Ниже лошадиного крупа стало сложно что-либо разобрать. Кобыла прошла несколько шагов, а потом споткнулась на ровном месте.

— Ярослав!

— Сейчас… подожди…не бойся…

Резко смолкли звуки. Я слышала лишь обрывки фраз. Лошадь нервно приплясывала, вот-вот понесет.

— Тихо, тихо, моя хорошая, — шептала, вкладывая в голос силу.

В первый раз за время перехода я натянула поводья. О том, смогу ли удержать кобылу на месте, я предпочитала не думать. Холод проник под одежду, вымораживая изнутри. Туман отступил, чтоб в тот же миг ощериться сотнями тонких щупалец и ринуться вперед, полностью закрывая обзор.

Пахло сыростью и плесенью. А еще кто-то невидимый, опасный бродил кругами, пока вдалеке, но радиус непреклонно сужался. Горло сдавило, я не смогла издать ни звука, стали ватными ноги, однако мозг продолжал работать четко. Он же выдал сухой, лишенный эмоций отчет: я задыхаюсь. Я не испугалась, лишь отстраненно удивилась, понимая, что вот-вот рухну прямо в болотную жижу. Одеревеневшие пальцы отчаянно сжимали поводья.

От удушья спас новый запах. Он, почему-то, показался безумно сладким… Вязкое марево чужой силы никуда не делось, но я будто со стороны увидела колдуна, в ореоле золотистого сияния, с горящей веткой можжевельника в руках. Нестерпимо яркий огонь заставлял туман корчиться и отступать. Охранные сферы окружали лошадей и Александра. А меня защищал лишь можжевеловый дым…

— Дыши, — приказывает Ярослав. — Сейчас все закончится.

Уши закладывает от яростного рева. Неведомый противник явно не согласен с такой постановкой вопроса. Я удерживаю лошадь на месте, кашляю и дышу. Из носа колдуна тонкой струйкой стекает кровь. Туман медленно отступает, но ветвь в руках мужчины уже практически догорела…

— Уходи, я в своем праве, — бесстрастно произносит мой спутник.

Я вновь отчетливо ощущаю запах гнили.

«Ты заигрался в наследника, мальчик. Меня убили друзья твоего рода, мне ли признавать твое право?»

— Тебя убили собственные помыслы и грязное колдовство. Убирайся, сейчас не твое время, — невозмутимо отвечает колдун, ветка в его руке вспыхивает в последний раз и гаснет.

Я кожей чувствую чужое ликование, краем сознания отмечая, что одежда совсем отсырела. В голове звучит хриплый смех, заглушая заклинание Ярослава.