Зона особого внимания
Шрифт:
– Поэтому бунт считаю законченным! Все расходятся по баракам! Никаких наказаний ни один из вас не понесет, это я вам обещаю! А Скворцова и этих двух вертухаев… Как говоришь их?
– Баранов и Черненко, – ответил Саша Токарь.
– Скворцова, Баранова и Черненко вы на зоне больше не увидите… Принято?
– Принято…
Сперва неуверенно, а затем все живее недавние бунтари разбредались по баракам.
– Держись, Сашок. – Маршал на прощанье обнял Токаря как близкого человека. – И в зоне все должно быть по-людски!
На выходе из барака к Маршалу протолкался Варлам, один из самых пожилых в блатной компании, державшийся особняком.
– Погоди,
– Ты, Варлам, сечешь, что ты сказал? – просипел Маршал сквозь стиснутые зубы. – За такой «базар» надо отвечать головой. Что ты знаешь?
– Тунгус знал. Его не просто так завалили. Он мне шепнул, что Скворцов знает о том, что на последнем московском сходняке решили общак перезатырить, но не знает куда и кто будет его держать. А ведь на сходняке были только свои, да что свои – были, считай, только законники и кое-кто из положенцев [4] … Я-то не знаю, что там решали, а Тунгус знал, вот из него и взялись выбивать. Что слышал, то сказал, дальше думай сам или забудь, а отвечать я ни за что не могу, сам видишь…
4
Положенец (жарг.) – представитель интересов лидера преступного сообщества.
– Ладно, Варлам, об этом никому. Я сам разберусь. Ну будь, мне пора. – Маршал с каменным лицом, по-прежнему не разжимая стиснутых зубов, вышел из барака.
– Бунта нет, Хозяин. – Маршал непринужденно стоял перед Губиным, немигающе глядя в выпученные бесцветные глаза подполковника. – А теперь послушай и ты мое слово – и, выдержав паузу, продолжил: – Чтобы ни одного наказания ни одному пацану за давешнее. Ясно?
– А убитых из актива куда девать? – Хозяин был недоволен, тон Маршала его бесил, но главное, бунта как не бывало, и это заставляло Губина идти навстречу законнику.
– Хозяин должен быть умным и не спрашивать, как и чем ему подтираться. Спишите как несчастный случай. Или как с Тунгусом.
Губин молча проглотил сказанное.
– Ведь вы же лично за Пашу отвечать не имеете желания? – Маршал следил за реакцией Хозяина. Тот молчал, возразить было нечего.
– Правильно! – Маршал поднял указательный палец. – Скворцов, Баранов и Черненко должны ответить. Так, кажется, звать ваших главных помощничков? Куда вы их денете, ваш вопрос, но в бараки им больше дороги нет – без вариантов, хоть переводите, хоть выгоняйте, хоть изведите, как тараканов, но если братва их опять увидит, все начнется по новой. Вам это надо?
Губин попытался что-то произнести, но законник резко оборвал его:
– А уцелевшие активисты могут вернуться в зону. Их не тронут. Правда, они уже не активисты, а простые российские заключенные.
– Ну, хватит командовать. – В голосе Хозяина помимо неприязни звучало скрытое удовлетворение. В конце концов он отделался легким мандражем.
– Лично я бы на вашем месте извинился перед народом, – с издевкой произнес вор. – Но это дело вашей совести!
Через несколько минут бронированные милицейские микроавтобусы мчали Маршала к его нынешней резиденции – одиночной камере в Бутырской тюрьме,
– Слушай, Георгий Константиныч, тебе известен такой Ильдар в бакинской группировке? – спросил вдруг майор Каменев. – Он у Казыма Бакинского на подхвате.
– Я многих знаю, – процедил Маршал.
– У него родители в Москве или в Баку? Я слышал, он женился недавно?
Майор начал с нейтральных вопросов, надеясь разговорить Маршала: обстановка неофициальная, вместе сделали дело, которым каждый доволен, сейчас они вроде попутчиков в недолгой дороге…
– А тебе, майор, известен такой следак Миша Гомин в прокуратуре города? У него кто свидетели по делу Колуна?
– Ты что, Маршал, соображаешь, что спрашиваешь? И что за тон? Я тебе не Губин!
– Так и я вроде не на допросе. А тон… Ты майор, а я как-никак Маршал. Так что кончим на этом.
До Бутырки доехали молча.
Вечер следующего дня. Москва.
Парк культуры имени Горького, ресторан «Закавказье»
У немногочисленных посетителей парка этот ресторан не пользовался особой популярностью. Когда-то рядовая закусочная, он так и не достиг уровня элитных заведений для широкой публики. Совсем другое дело узкий круг хороших и очень хороших людей (качество определял сам хозяин). Для них находился скрытый от посторонних глаз столик в уютном интерьере, и еда была другая, и напитки, и, конечно, обслуживание. За одним из таких столиков сидел хорошо, но неброско одетый молодой человек, «приятный во всех отношениях», это был уже полнеющий усатый кавказец, ленивый взгляд которого ясно давал понять простому смертному, что тот червяк перед лицом сверхчеловека. Под столиком у левой ноги кавказца стоял неприметный черный пластмассовый «дипломат». Столик был накрыт на две персоны, и вскоре появился второй, просто приятный, также начавший полнеть молодой славянин. Несмотря на штатское одеяние, опытный глаз сразу определил бы в нем служивого.
– Задержался у начальства, – как бы извинился вновь прибывший, поприветствовав ожидавшего его сотрапезника. – Ну как, сначала удовольствие, потом дело? Или наоборот?
– У нас положено сначала удовольствие, – кавказец в упор посмотрел на соседа и оскалился в улыбке. – Не возражаешь, дорогой?
– Зачэм возражать, обичай хороший, – с невольным акцентом проговорил тот, стараясь попасть в тон собеседнику. – Особенно если тут чисто и мусора нет. Ты все проверил, дарагой?
– Я же тебя пригласил, считай, что ты у меня дома. Хозяина нехорошо обижать… Тебе чего налить?
Неспешно расправившись с изысками кавказской кухни, молодые люди приступили к тому, ради чего и оказались в этом симпатичном заведении.
– По нашим данным, у ваших «друзей» стволов поменьше, чем у вас, но аппетиты куда больше, – начал славянин. – А с выходом Маршала они собираются перейти к активным действиям против вас. Что конкретно они задумали, я еще не знаю, но наши люди работают, как только что унюхают, сообщу. Боюсь, что они готовятся применить силу, неизвестно только где, когда и как именно…