Зона Захвата

Гуляковский Евгений Яковлевич

— Я как-то, знаете ли, не готов… У нас так не принято. К тому же — возраст. Сердце иногда пошаливает…

Лила перестала разравнивать простыню и, повернувшись к нему лицом, начала медленно расстегивать какую-то брошку у себя на плече.

— Ты, кажется, хотел отсюда выбраться?

— Да, конечно… Но при чем тут?

— Мог бы и заметить, что в нашем мире за все положено платить.

— Но у меня здесь нет денег… Даже одежда не моя!

— Не будь дураком! Кому нужны твои деньги?!

Она, наконец, справилась со своей брошкой, и платье неожиданно, все сразу, упало к ее ногам. Он почти предвидел, что под ним не окажется ничего,

кроме прозрачных чулок и пояса. И все же вид обнаженного тела подействовал на него, как удар. Лила стояла перед ним во всей ослепительности своей наготы. Кожа этой женщины слегка отдавала бронзой, словно тот неведомый металл, что светился в ее глазах, оставил отпечаток и здесь. Мартисон попытался отвести взгляд, но не смог этого сделать и тотчас сказал себе, что это не имеет значения. Он любуется ею, как любуются прекрасными бронзовыми статуями в музее… Увы, это было не так… К тому же Лила шагнула к нему и неожиданно очутилась совсем рядом.

Дом содрогнулся от удара уличного метронома, и Лила прошептала, нагнувшись к самому его уху:

— Поспеши, дурачок. У нас очень мало времени.

ГЛАВА 15

Это был бесконечный день, похожий на сотни одинаковых, как осенние листья, таких же дней. Даже любимая работа ничего не меняла. Хуже всего было сознавать, что вечер тоже принесет мало нового.

Мартисон стоял у окна своей лаборатории. Он теперь часто стоял у этого окна. Может быть, потому, что отсюда хорошо был виден угол плоского здания, в котором размещались ремонтные мастерские, — того самого здания… Ничего в нем не было, кроме грязи, ржавого металла да старого хлама. Ничего.

Именно этот хлам профессор и увидел вокруг себя, когда очнулся после возвращения. Хорошо хоть ночью это произошло, и никто не заметил шефа проекта в рваном рабочем халате, наброшенном на голое тело…

Он до сих пор не понимал, почему в одну сторону материальные предметы не переносились, а обратно… Многого он пока не мог объяснить, один эксперимент — ничтожно мало для установления законов целого мира.

Кое в чем, однако, за прошедшее время Мартисону удалось разобраться. Например, ему стало ясно, что для возвращения нужно было лишь дождаться, пока истекут те самые десять наносекунд, на которые вынес его вперед энергетический импульс ТМ-генератора.

За барьером, в его биологическом, объективном времени, они равнялись примерно десяти часам. И нет такой силы, которая могла бы задержать или продлить эти часы… Ему не надо было просить о возвращении, и, следовательно, Лила его обманула, потребовав плату за услугу, в которой он не нуждался… Она называла это платой…

Он вспомнил ее губы, сухие, горячие, и ногти, впившиеся в его плечи. До сих пор, если хорошенько всмотреться, можно заметить их следы… Но они скоро исчезнут, как исчезнет и забудется все остальное.

В том мире трудно отличить реальность от воображаемых фантомов. Мартисон вспомнил деталь станка, превратившуюся в вазу с цветами. Вернувшись, он увидел ее вновь, не вазу, конечно… И подумал, что все случившееся с ним так же эфемерно и неповторимо, как эта ваза.

И самое неприемлемое было для него как раз то, что так трудно было объяснить, втиснуть в рамки человеческой логики законы мира, в котором она существовала.

Мир десяти наносекунд… Мартисон успел узнать о нем так мало… Он и представить себе не мог, что внутри тончайшей пленочки времен

может скрываться целый мир, населенный живыми, разумными обитателями. Он и сейчас не мог полностью посвятить себя изучению законов открытой им новой вселенной.

Гораздо более насущные, более важные проблемы властно предъявили претензии на его время.

Правительство получило ультиматум. Таире в ближайшие два месяца придется испытать на себе первую стадию захвата. Профессор хорошо представлял, какой она может быть.

Институт работал теперь только на оборонные заказы. Хотя никто из военных не мог объяснить, с кем, собственно, они собираются сражаться. Сегодня, в который уж раз, заседает совет обороны. Они снова будут разгребать ворох добытых Мартисоном фактов, искать возможность защиты. Опять ему придется отвечать на неудобные вопросы.

Он рассказал им все. Почти все… Кроме самого способа перехода и кое-каких событий, происшедших с ним лично. Он попытался представить это как некое психологическое проникновение чистого сознания, поддержанного мощным энергетическим импульсом… Как ни странно, они поверили в эту белиберду. Ему приходилось лишь заботиться о сведении теоретических концов с собственными «наблюдениями».

Но стоило скрыть хотя бы один эпизод, как логическая цепочка разрушалась. Словно могла существовать какая-то логика во всем, что с ним приключилось… Словно все это не было его личным делом… Словно был кто-то, кто мог судить об этом лучше его самого…

Подошел старший лаборант Эстебан Флоранс и попросил отключить систему защиты в нижнем складе. Что-то ему там понадобилось. Мартисон не стал вникать в подробности. Они работали вместе много лет и полностью доверяли друг другу. Лишь они двое одновременно могли снять защиту своими разными ключами. Сегодня Мартисон испытал особенно сильный приступ раздражения по поводу громоздких и совершенно бессмысленных в случае начала настоящего захвата мер безопасности. К тому же его неожиданно оторвали от созерцания ремонтных мастерских, а он не любил, когда это происходило. Многое изменилось в его характере и привычках после возвращения.

Он даже не спросил Эстебана, что ему понадобилось в хранилище генераторного топлива.

Он просто вставил свой ключ в контрольную панель, повернул его и постарался скорее забыть об этом. Через два дня намечались новые испытания, и он хотел предусмотреть каждую мелочь в организации этого мероприятия, чтобы повторить еще раз предыдущий трюк с преодолением барьера.

Он даже не попытался добиться от совета официального разрешения на новый эксперимент. Ему достаточно было представить, что начнет твориться в его родном институте, если только они узнают о самой возможности прохождения барьера человеком… Он вообразил себе космического десантника, в полном снаряжении стоящего на металлической платформе генератора, и потом его же, но уже совершенно голого, входящего в комнату, увешанную коврами…

Поздно вечером, после заседания «оборонщиков», Мартисон вышел из здания совета и направился к своему персональному кару.

Он миновал внутреннюю линию охраны, в четвертый раз предъявил свою карту личности и опознавательный код и уже совсем было собрался сесть в машину, когда из бокового подъезда к нему решительно направились двое людей в униформе охранников.

— Эдмунд Юрг Мартисон?

— Да, это я. Что вам угодно?

— Пройдемте с нами.

— Что это значит?

— Вам все объяснят.