Зорькина песня
Шрифт:
— Мама! — растерянно крикнул он. — Мама! Я тут!
Вера Ивановна остановилась, точно споткнулась, и судорожно втянула в себя воздух.
— Живой! — выдохнула она, прикладывая пальцы ко рту. Плечи её затряслись, словно воспитательница смеялась и плакала одновременно.
— Товарищ командир! — закричали бойцы. — Соколов мать встретил.
Тот
— Три минуты! Догоняйте! — отрывисто сказал он, и над строем снова взвилась команда: — Р-равняйсь!
— Мама! — опять крикнул красноармеец.
Одним махом он перескочил пути, отделяющие воинский эшелон от вагонов детского дома, и обнял Веру Ивановну.
— Смир-рна! Пр-равое плечо вперёд, арш!
Строй качнулся, дрогнул, ощетинившись тусклыми штыками. Грохот солдатских ботинок слился с далёким пушечным гулом.
Соколов поправил винтовку и побежал, догоняя строй, то и дело оглядываясь назад.
— Костенька! — крикнула Вера Ивановна. — Мы в Казахстан… В Казахстан!
Ребята окружили воспитательницу, словно боялись, что она сейчас бросит их и побежит следом за сыном. Она и в самом деле побежала, натыкаясь руками на плечи и головы ребят.
Красноармеец в последний раз оглянулся, поднял руку, но строй уже поглотил его, словно река дождевую каплю.
— Верванна-а! Идите скорее, Петьке ящик на ногу упа-ал! — закричали несколько голосов сразу у вагона мальчишек.
Воспитательница остановилась. С минуту она смотрела на ребят, на вагоны неподвижными, отсутствующими глазами.
— Что же вы стоите, ребята? — наконец спросила она. — Погрузка ещё не кончилась…
И пошла к вагону мальчишек, всё ускоряя шаги.
Глава 7. Неправда, я не сирота
Тревожная душная ночь заполнила теплушку. Придавила, уменьшила её до того, что, казалось, некуда протянуть руку.
На соседнем пути лязгнули буфера. Настороженно пробуя рельсы, отстучали колёса. Послышались приглушённые голоса. По потолку теплушки побежали длинные бледные полоски света.
Эшелоны оживали для ночной тяжёлой работы.
Зорьке надоело лежать молча. Движение на соседнем пути рассеяло тревогу. Раз эшелоны уходят, значит, всё хорошо. Она повернулась на бок и обняла подругу. Даша дышала часто, с присвистом, словно ей не хватало воздуха.
— Ты зачем так дышишь? — шёпотом спросила Зорька.
— Пить хочется, — не сразу отозвалась Даша. Она нащупала в темноте Зорькину руку. — Жарко здесь…
Рука Даши была горячая и влажная. Зорька встревожилась.
— Ой, да у тебя настоящая температура! Жалко, градусника нет, а то бы сейчас измерили. Что же теперь делать?
— Пройдёт, — сказала Даша, — ты лучше расскажи что-нибудь, а то темно… Они к нам ночью всегда прилетали. И в тот раз тоже ночью…
Зорька обняла Дашу.
— А ты не думай про это. Я всегда про страшное не думаю, как будто его совсем нет. Бабушка говорит, если всё время думать о плохом, тогда и жить нельзя.
За Дашиной спиной шевельнулась Нинка
— Я тоже про страшное не хочу думать, а оно само думается. Мы с мамой по дороге шли, и ещё много людей шло, а он как начал, как начал из пулемёта строчить… прямо по нам.
— Не надо, Лапочка, — попросила Даша, — Зорька, расскажи что-нибудь весёлое.
Зорька повернулась на спину, заложила руки под голову.
— У меня в чемодане книжка одна есть, жалко, сейчас темно, а то я бы дала её тебе почитать. Про рыжую девочку Еву. Отец у неё был ну просто форменный зверь. Самый настоящий жандарм полицейский! А Ева за одним гимназистом Колей ухаживала…
Нинка Лапина тоненько хихикнула:
— А Наташка за Сашкой-трубачом бегает, умора!
— Что ты врёшь?! — возмутилась Наташа. — Нужен он мне!
— А что, неправда?
— Нинка! — угрожающе крикнула Галка.
— Ну ладно вам, — сказала Анка Чистова с нижних нар. — Зорька, рассказывай дальше, только по порядку, сначала.
— Пить хочется, — прошептала Даша, — хоть глоточек…
— Сейчас принесу, — с готовностью отозвалась Зорька.
— Где ты возьмёшь? В титане кипяток. Маря только недавно налила…
— На станцию сбегаю.
— Ой, не ходи, — тревожно сказала Даша, — вдруг поедем?
— Успею. Я быстро.
— Зоренька, только ты никому не говори про меня, ладно? А то меня в санитарный унесут…
— Вот глупая какая! — искренне удивилась Зорька. — Там же лучше в сто раз.
Совсем не так представляла Зорька своё путешествие по железной дороге. Она думала, что будет ехать в длинном красивом вагоне с мягкими диванами и зеркалами на стенках. А их запихнули в какие-то деревянные домики на колёсах. Товарные вагоны. Теплушки. По бокам теплушки деревянные нары, а на самой середине круглая печка-буржуйка на ножках-раскоряках. Смех, а не путешествие. Вот бы Зорьке заболеть вместо Даши, уж она бы обязательно перешла в санитарный вагон.
Зорька спрыгнула с нар и на ощупь пробралась к двери. Дверь была закрыта неплотно, оставалась узкая щель.
— Зорька, не смей выходить из вагона, — сказала Наташа.
— А если Даша пить хочет?
— Потерпит, не маленькая! — вмешалась Галка. — Ты что, к ней в лакеи нанялась?
— А тебе какое дело? — рассердилась Зорька. — Что ты всё время лезешь? Лакеев, между прочим, ещё в восемнадцатом году отменили…
Она взяла с титана кружку, спрыгнула на насыпь.
Мимо Зорьки, не заметив её в темноте, пробежали Вера Ивановна и Варя. Дверь теплушки натужно проскрипела и плотно захлопнулась.
Перескакивая через рельсы, Зорька помчалась к питьевой колонке. Быстро подставила кружку под тугую струю. Холодные брызги окатили подол платья. Зорька начала выкручивать подол, и в это время за её спиной раздался скрежет. Поезд медленно тронулся. Схватив кружку, Зорька бросилась к поезду.
Безмолвные, как тени, без единой полоски света, проплывали мимо неё вагоны. Всё быстрее, быстрее… До дверей теплушки высоко, не дотянуться… Зорька бежала вдоль поезда, отчаянно размахивая кружкой. Мокрое платье больно стегало по ногам.