Зов темной воды (Король умер, да здравствует король)
Шрифт:
Насколько он помнил, его отец тоже никогда не страдал кариесом (два коренных он сломал во время войны, и на них пришлось надеть коронки, остальные оставались целыми). Собственно, Егор Данченко вообще ни от каких болезней не страдал. Был на удивление здоровым человеком, и это при том, что родился он полумертвым! Алекс ни разу не видел, чтобы отец лежал в постели, кашлял или жаловался на головную боль. И его богатырское здоровье нельзя было ничем объяснить. Егор никогда не вел правильный образ жизни. Он любил выпить, курил, ел жирную, острую пищу, недосыпал, спортом занимался только экстремальным, типа скалолазания или автогонок. Близкие друзья выговаривали Егору, что он себя не бережет, мол, у него сын, и его нужно
«Ничего со мной не случится! – беспечно отшучивался Егор. – Я ж заговоренный. А умру я в девяносто лет в объятиях двадцатилетней красотки! Так что не волнуйтесь за меня и сына, у нас впереди еще много десятилетий…»
Алекс так часто слышал это от отца, что воспринимал его слова как догму. Наверное, поэтому, когда Егор пропал, Санька долго не верил, что он погиб. Думал, вернется, обязательно вернется, не сразу, так через месяц, год, десять лет…
Но отец исчез бесследно!
Это произошло в четверг. Саша доделывал домашнее задание и в скором времени собирался лечь спать (он рано ложился, потому что школа находилась далеко от дома и нужно было вставать ни свет ни заря), когда зазвонил телефон. Папа взял трубку и завел с кем-то разговор. Беседа длилась минуты три, а когда закончилась, отец стал быстро собираться. Он натянул на себя брюки, свитер, накинул кожаную куртку, а перед самым выходом из дома прихватил из кабинета портфель.
– Ты ложись, сынок, – бросил папа на прощание. – Я скоро вернусь!
Больше Саша его не видел. Отец как сквозь землю провалился.
Его искали. Долго. Но не смогли выяснить даже то, в каком направлении он двинулся, выйдя из дома. На улице в тот день было ужасно холодно да еще дождь накрапывал, прохожих было мало, а те, что были, прятались под зонтами. Никто не смог помочь следствию.
В итоге Егора Данченко зачислили в список пропавших без вести, а его сына отправили в детдом.
Попав туда, Сашка словно в аду очутился. Вообще-то ему было не привыкать оказываться в «казенных домах». Когда отец уезжал по работе за границу, его отправляли в интернат, где он жил по нескольку месяцев. Но то был интернат для детишек дипломатов и партийной номенклатуры, где воспитанники были примерно такими же, как Алекс. Сейчас же он оказался в самом обычном московском детдоме. Чистенький, умненький, полненький, он был так не похож на остальных ребят, что его сразу невзлюбили. В том числе педагоги, которые не утруждали себя индивидуальными занятиями с учениками, а Алекс так тянулся к знаниям, что надоел всем детдомовским преподавателям. Его стали травить. Учителя либо игнорировали его, либо высмеивали. Дети жестоко обзывали, били и издевались. Они довели Сашку до того, что он стал заикаться. И неизвестно, во что бы превратился чистенький, умненький, полненький мальчик Александр Данченко (либо в законченного изгоя, либо в озлобленного монстра), если бы не давний друг его отца Дубцов. Он появился в детдоме спустя три месяца после того, как Алекса туда определили. Младший Данченко был с ним незнаком, так как Дубцов дружил с отцом еще до того, как он родился. Они вместе воевали. И Егор в 1944-м спас товарищу жизнь. После войны они несколько раз встречались, но потом потеряли друг друга. И вот спустя много лет Дубцов нашел Данченко. Пусть не того, кто вынес его с поля боя в 1944-м, а его отпрыска, но все равно у него появилась возможность вернуть долг… Не Егору, так Александру, его сыну!
Отцовский друг усыновил младшего Данченко. Ввел его в свою семью: жена Дубцова, его мать и сын приняли Алекса как родного. Правда, старушка вскоре умерла, да и супруга Дубцова покинула этот мир очень молодой (она годилась мужу в дочки – тот женился поздно и отцом стал в очень зрелом возрасте), так что не прошло и двух лет, как они остались в чисто мужской компании…
Алекс тряхнул головой. Воспоминания о далеком прошлом до сих пор рождали смятение в душе. Посему он отбросил их и толкнул дверь торговой палатки.
– Что желаете? – тут же подскочила к нему продавщица. – У нас товар отличный. Турецкий. А что дешевый, не смотрите, просто его на таможне конфисковали… – Она сорвала с вешалки кошмарного вида ветровку. – Не желаете примерить?
Алекс кивнул. Стащив с себя модный итальянский пиджак, он стал мерить предложенную продавщицей куртку. Та села как влитая.
– Очень вам идет, мужчина, берите! – отвесила дежурный комплимент продавщица.
Алекс и сам видел, что идет. Но взял куртку не поэтому. Просто ему нужно было переодеться. Облаченный в фирменный костюм и галстук, он привлекал к себе внимание. В дешевой ветровке он стал походить на среднестатистического россиянина. Оставалось только убрать в сумку эксклюзивные очки и снять часы. А для завершения образа не лишне будет натянуть на голову кепку.
– Бейсболки есть? – поинтересовался он у торговки.
Та выложила перед ним сразу десять моделей. Выбрав самую подходящую под ветровку бейсболку (Алекс никак не мог позволить себе взять первую попавшуюся – вкус у него был слишком изысканным), он нахлобучил ее на голову. После этого расплатился, вышел из магазина и направился к автобусной остановке – до квартиры отца он решил доехать на маршрутке.
Глава 2
– Батя! – громко крикнул Алекс, переступив порог (у него был свой ключ). – Ты где там, старый безобразник?
– Санька? – услышал он взволнованный голос. – Ты?
– Я, батя, я!
– Ну, иди сюда, толстопуз!
Губы Алекса против воли растянулись в улыбке. В детстве он был очень изнеженным и упитанным, и отец постоянно над ним подтрунивал. Беззлобно, но не без умысла. Ему хотелось, чтобы приемный сын перестал быть увальнем и всерьез занялся спортом. Алекса поначалу это выводило из себя. Он не любил спорт и больше всего на свете мечтал, чтоб от него отстали. Но отец не отставал. Таскал его с собой в спортзал, а когда Сашка отказывался заниматься, называл его «толстопузом». Прозвище это бесило Данченко невероятно! И чтобы больше никогда его не слышать, Алекс стал бегать, прыгать и гонять во дворе мяч.
В подростковом возрасте он записался в волейбольную секцию и достиг в этом виде спорта таких успехов, что его зачислили в сборную района. И фигура Алекса приобрела просто-таки античные пропорции. Он был не очень высоким, крепко сбитым малым, благодаря спорту его тело избавилось от излишков жира, и фигура уже не казалась тяжеловесной. С годами же она стала еще более сухопарой, и с тех пор «толстопузом» Алекса называли только в шутку.
– Ну, где ты там? – раздался нетерпеливый возглас, а затем скрип колес – это отец выехал на своем инвалидном кресле навстречу Алексу. – Жду тебя, жду… Знал ведь, что приедешь, хоть ты и словом не обмолвился…
Алекс бросил сумку у порога и сделал несколько шагов в сторону отцовской спальни, он знал, что тот появится именно оттуда. И точно. Несколько секунд спустя в дверном проеме показалось инвалидное кресло, колеса которого вертел очень старый человек.
Приемный отец Алекса выглядел худым и бледным. Когда-то он был крепким, спортивным, очень сильным мужчиной с волнистыми темными волосами и румяным, полногубым лицом. Но с годами он высох, поседел, облысел, щеки его ввалились, а губы стали бескровными и тонкими. Единственное, что не изменилось в нем, так это глаза. Как были пронзительно карими, так и остались. Даже нисколько не потускнели. Казалось, только благодаря им, этим живым горячим глазам, в худом, плохо слушавшемся старика теле до сих пор теплится жизнь…