Зоя
Шрифт:
Может быть, они станут друзьями?
— Ну, ладно, — Хирш пошел ей навстречу, — на следующий день после приезда. Вы можете взять с собой детей. Возможно, они окажутся более разумными, чем вы. — Он приподнял ее подбородок и заглянул в зеленые глаза, которые завоевали его сердце в тот самый миг, когда он впервые увидел ее у Скьяпарелли.
— Еще неизвестно, будут ли дети вашими союзниками, они очень хорошо помнят и любят отца.
— Это естественно, — спокойно возразил он. — Но вы имеете право на большее в своей жизни, и они тоже. Вы можете сделать для них очень многое.
— Возможно, вы и правы.
Он проводил ее до каюты и совершенно неожиданно привлек к себе и нежно поцеловал в губы.
— Пожалуйста, больше не делайте этого, — прошептала она, но слова эти прозвучали не слишком убедительно.
— Не буду, — сказал он и снова поцеловал ее.
— Спасибо. — Она нежно улыбнулась ему и тотчас захлопнула за собой дверь, прямо у него перед носом.
И Хирш пошел наверх, к себе в каюту, со счастливым, как у школьника, выражением лица.
Глава 37
По мере приближения к Нью-Йорку отношения их становились все теснее — и не по ее инициативе. Они вместе обедали, танцевали, целовались и разговаривали. Ей казалось, что она знакома с ним всю жизнь. У них были общие интересы, им нравилось одно и то же, даже страхи у них были одинаковые. Аксель оставляла их наедине и про себя ликовала, наблюдая за ними издали. В последний вечер они стояли на палубе, и Саймон печально смотрел на нее.
— Мне будет очень не хватать тебя, Зоя.
— Мне тебя тоже, — призналась она, — но так будет лучше. — Ей было с ним очень хорошо, но она знала, что этому надо положить конец, хотя она уже точно не помнила почему. Все это имело смысл несколько дней назад, но не теперь. Ей хотелось быть с ним так же, как и ему с ней, но сейчас они возвращались в Нью-Йорк, где каждого ожидала собственная жизнь.
— Зря мы все это затеяли, Саймон, — сказала она, но он молчал и улыбался.
— Я люблю вас, Зоя Юсупова. — Ему нравилось произносить ее русское имя, и он постоянно в шутку называл ее графиней, чего она так не любила, хотя и использовала титул на работе.
— Не говори так, Саймон. Это только все осложняет.
— Я хочу жениться на тебе. — Он произнес это спокойно, без тени колебаний в голосе.
— Это невозможно. — Зоя грустно посмотрела на него.
— Нет, возможно. Приедешь домой и скажешь детям, что мы любим друг друга.
— Это безумие. Мы же только познакомились. — Она даже не допускала близости между ними. Она все еще боялась его и была слишком сильно привязана к покойному мужу.
— Хорошо. Тогда давай подождем неделю.
Она засмеялась, и он снова поцеловал ее.
— Ты выйдешь за меня замуж?
— Нет.
— Почему?
— Потому что ты сумасшедший, — засмеялась она между поцелуями. — Буйнопомешанный.
И я впрямь сойду с ума, если ты не выйдешь за меня. Ты когда-нибудь видела сумасшедшего русского еврея, неистовствующего на английском корабле?
Это же может вызвать международный скандал! Подумай о людях, чье спокойствие ты нарушишь… Считаю, что тебе лучше сказать «да»… —
— Саймон, пожалуйста… будь благоразумным… Ты можешь возненавидеть меня, когда встретишь в Нью-Йорке.
— Об этом ты узнаешь завтра же вечером. А если не возненавижу — то выйдешь за меня замуж?
— Нет. — Иногда с ним было невозможно говорить серьезно, а порой казалось, что он способен заглянуть ей прямо в душу.
Он крепко сжал ее ладони в своих и посмотрел ей прямо в глаза.
— Я никогда в жизни не предлагал еще женщине выйти за меня замуж. Я люблю тебя. Я серьезный человек. У меня свой бизнес. Моя родня считает меня очень умным. Я умоляю тебя, Зоя… пожалуйста, дорогая… пожалуйста, стань моей женой.
— О, Саймон, не могу. — Она печально посмотрела на него. — Что подумают мои дети? Они полностью зависят от меня, они не готовы к тому, что кто-то войдет в их жизнь, да и я тоже. Я слишком долго была одна.
— Вот именно, — тихо сказал он. — Слишком долго.
Но так не должно быть вечно. Ты подумаешь?
Она заколебалась, но потом под его взглядом смешалась.
— Хорош?, подумаю… но вряд ли это что-то изменит…
На сегодняшний день его устраивал даже такой ответ; они просидели на палубе, разговаривая в течение нескольких часов, а на следующее утро, ровно в семь, он постучал в дверь ее каюты.
— Выходи, посмотри на статую Свободы.
— Так рано? — Она была еще в ночной рубашке, волосы были заплетены в длинную косу. — Который час?
Он улыбнулся, увидев ночную рубашку и косу.
— Пора вставать, соня. Переоденешься потом. Только накинь пальто и обуйся.
Она накинула норковую шубку, которую Аксель подарила ей несколько лет назад, и, засмеявшись, надела на босу ногу туфли на высоких каблуках и поднялась вслед за ним на палубу в своем нелепом наряде.
— Если бы кто-нибудь из моих клиенток увидел меня сейчас, они бы больше никогда не доверились моему мнению.
— И слава богу. Может быть, тогда Аксель уволила бы тебя и я бы смог спасти тебя от этой ужасной судьбы. — Корабль приближался. Впереди вырастала статуя Свободы. — Красиво, не правда ли?
— Да.
Зоя радостно кивнула. Она отдала дань прошлому и теперь снова смотрела в будущее. Все здесь казалось ей новым и оживленным, и, глядя вокруг, она снова почувствовала вкус к жизни. Он повернулся и обнял ее, крепко прижимая к себе, а затем Зоя поспешила вниз, чтобы переодеться и уложить чемоданы. Она увидела его снова только у трапа. Он предложил подвезти их, но им пришлось отказаться, так как их уже ждала машина Аксель. Они вместе спустились по трапу, он помог донести их вещи, и тут Зоя вдруг вскрикнула и устремилась вперед. Николай, такой красивый и юный, встречал ее на причале, пробираясь сквозь толпу. Она побежала ему навстречу, стала звать и наконец заключила сына в свои объятия. Он пришел один, проводив Сашу в школу, и сразу было видно, как она его любит. Саймон с завистью смотрел на них, а затем подошел к Зое, пожал ей руку и улыбнулся мальчику. Ему бы хотелось иметь именно такого сына, особенно когда он увидел, как тот похож на Зою.