Зрелость

Гетто Виктория

— Коля, ты совсем окаменел у этих саури!

Хмурится. И эти её надутые губы почему то заставляют меня рассмеяться. Вначале тяжело, через силу. Потом уже нормально, словно мышцы вспоминают, наконец, забытые движения. Машина добавляет ход. Льян снова пихает меня в бок:

— Рассказывай!

— Слушай, не хочу повторяться по десять раз. Приедем к Диме, и всё узнаешь. У меня всего то неделя, а потом будем снова пахать, как проклятые.

Она мрачнеет — ну, да. Мы же работали с ней на пару. Льян рыла на Светлой и в других наших мирах, я действовал среди Кланов. Вот и результат. А бедняга то расслабилась — думала, что всё. Как же! Теперь

надо Атти вытаскивать из долговой ямы, в которую мы попали из-за войны. Мы, потому что я считаю себя не только подданным Империи Русь, но и точно таким же Фиори. Слишком многим я обязан этому миру…

Вездеход приятно порыкивает двигателем, на улице — жара, но мягкая, как ни странно это звучит. Время от времени на лобовом стекле появляются жёлтые кляксы, когда очередное насекомое плющится об него со всего маха. Мягкие колёса из настоящей резиновой смеси, просёлок, кстати, идеально ровный и сухой. Даже колею на нём выдают лишь примятость травы. Льян расслабляется, слегка распускает воротник кителя, откидывается на спинку машины. Ей тоже нравится управлять таким раритетом. Рукава у неё закатаны по локоть, обнажая красивые руки. На пальце блестит простенькое колечко. Такие сейчас в моде среди молодых фиорийцев. Подсказка, что девушка или парень свободны, и не против закрутить роман. Это не для меня случайно? Зря она. Льян очень красива. Для рёски, бывшей, разумеется, даже очень. У меня где-то хранится её голография с обложки военного журнала, где она представлена, как образцовый курсант Военной Академии Империи. Что творилось потом — сложно себе даже представить: на неё буквально открылась охота! Женихи со всей Империи забрасывали её письмами и признаниями в любви. И не только из Руси, кстати. Сын какой то сверхбольшой шишки из Партократии прислал по всем правилам оформленное и заверенное предложение руки и сердца. Так что когда девушке удалось сбежать обратно, она вздохнула с большим облегчением…

— Замок!

Льян толкает меня в бок, уж слишком я задумался, и я приподнимаюсь на сиденье — верно! Впереди высятся высокие стены, опоясывающие поместье Дмитрия. Там я денёк отдохну, поделюсь с ним планами, затем — к Атти, надо передать ему расписки, которые он взыщет с ас Эрах с помощью тестя, а затем поеду к себе. В Михонго. Надо же, в конце концов, и хозяину появится в собственном поместье хоть раз!

Вездеход въезжает в гостеприимно открытые ворота, я вылезаю из него, и туту же попадаю в распахнутые объятия брата. Он вымахал за этот год ещё больше! Куда только растёт?! Настоящий гигант! Он в простой рубашке, таких же лёгких брюках, рот до ушей.

— Ну, брат, рассказывай! И вообще, я ужасно рад тебя видеть!

Обнимает вновь, потом тащит меня внутрь своего замка. Ну, замком его можно назвать скорее по привычке. Это большое здание, просто огороженное стенами. Рано ещё применять классическую русскую архитектуру в этих местах. Он кивает Льян, та быстро убегает.

— Давай, рассказывай. Как там у тебя дела?

— Нормально.

Хлопаю по сумке с логгером и толстой кипой долговых расписок.

— Подробности попозже, когда все соберутся. Ююми где? Не вижу.

— Она с малышами возится. Но скоро освободится. Сейчас покормит, и присоединится к нам за столом.

Снова улыбаюсь. Здесь я могу быть самим собой. Входим в приятно пахнувшую в лицо прохладу холла, и я вижу стройную фигурку невестки. Она неожиданно ойкает, подаваясь назад, Дима мгновенно напрягается, осматривается по сторонам. Мать честная! Это

же она из-за меня! Ну, да. На мне мягкие сапожки, широкие брюки в стиле 'Аззе', как сейчас модно там, и, естественно, эчче кланового цвета. Естественно, что Ююми показалось, будто я её соплеменник. Но сейчас то она чего боится? Особенно, когда всё выяснилось и прояснилось? Она всплёскивает руками:

— Ох, Коля, напугал…

— Уж извини. Настолько уже привык к этому…

Провожу руками по ткани. Действительно, надо переодеться. В своё. Смотрю на брата:

— Поделишься нормальной одеждой?

Тот хлопает меня по плечу:

— Обижаешь, брат!

Зовёт служанок. Те, согнувшись в поклоне, ведут меня в душ. Как же мне его не хватало там!.. Спустя тридцать минут сидим за столом в прохладной зале, полной цветов по моде саури. Вообще дом Дмитрия представляет собой причудливое смешение всех стилей и пристрастий: имперских, саури, фиори, шемахи. Но мне нравится. Еда вкусная до невозможности. Ещё бы! Тут такая экология! Всё натурально, свежо и своё. Ююми и Льян сидят напротив. Рёска, кстати, переоделась тоже, сменив свой вечный мундир на простой имперский сарафан. За время учёбы на Светлой привыкла к нашей одежде. Но здесь её носить постоянно нельзя — уж больно она бьёт по морали аборигенов. Но там, где в ней можно появиться безбоязненно, Льян себе в таком удовольствии не отказывает…

— В общем, она захотела применить закон Желания. Это когда должник может потребовать от кредитора исполнения желания…

— Кошье?

Ююми бледнеет. Ведь все наши труды и год жизни едва не пошёл прахом. Успокаивающе ей подмигиваю:

— Я попросил её вернуть мне ребёнка, убитого ими.

— И?!

— Она согласилась.

Льян ощетинивается, словно дикая кошка:

— Да я ей глаза выцарапаю!

Улыбаюсь в ответ — девчонка не скрывает, что давно имеет виды на меня:

— А после этого я снял маску… И она поняла, что я — человек.

Невестка облегчённо вздыхает, её личико принимает нормальный цвет:

— Ох, напугал…

— Кошье — вещь очень рискованная. Но в моём случае я не потребовал ничего невозможного. Ты — наглядное тому подтверждение.

Ююми улыбается. Льян краснеет. Она то чего?

— Словом, осталось отдать расписки Атти, и Фиори практически рассчитывается с Кланами.

— А с Империей?

Машу рукой.

— Там проще. Отец может и смягчить условия по кредиту. Особенно, когда ему на Красную столько народа отправили!

…Отец — это новый родитель Атти, муж его матушки. И — Император Руси. Следовательно, всё верно — папа…

— Верно. А не боишься?

— Чего? Ты же знаешь основное условие — любовь должна быть. Если оба не захотят, то детей никогда не будет. Или ты считаешь, что я смогу полюбить убийцу своей жены и детей?!

— Всё–всё.

Дима машет руками в знак примирения. Льян мрачнеет, Ююми отворачивается. Воцаряется неловкая пауза.

— Ты надолго на Фиори?

Пожимаю плечами:

— Думаю, уже совсем. Сейчас отдам Атти бумаги, пусть начинает процесс банкротства ас Эррах, а средства отправляет на погашение кредита. Ну а сам — к себе. Надо же посмотреть, как я тут устроился.

Дмитрий улыбается:

— Нормально устроился. Правда, поместье пока на консервации, под охраной. Местные туда даже чихнуть боятся. Слухи про тебя среди них ходят жуткие. Впрочем, они такие про всех наших. В общем, дом тебя ждёт. Непонятно только, почем уты проект изменил? Чем тебе это не нравится?