Зуб дракона
Шрифт:
– Ну, что вы. Вы же знаете, у меня хорошая подготовка.
Мама закивала головой.
– Да, да, конечно, я помню. Ты же с детства занимался этой дракой… Тьфу-тьфу, что ли?
Мамина отсталость всегда смешила меня. Покосившись на нее, я усмехнулся, заметив краем глаза, что Валька тоже прячет добродушную улыбку.
– Мама, это называется кун-фу. И потом, Валька в десанте служил, а там обучают, будь здоров.
Мама с сомнением покачала головой.
– И все же… Неужели тебе не страшно, Валя?
Валька пожал плечами.
– Бывает. Но кому-то надо этим заниматься. Уверяю вас, это не многим опаснее, чем… чем Игорю в школе работать, честное слово. Сейчас у милиции хорошее оснащение, людей туда набирают с отличной подготовкой, профессионально обучают. Да вот, я последнюю неделю чем занимался. Какой-то сумасшедший приходит в магазины, сберкассы с игрушечным пистолетом и требует денег. Ему, естественно, отказывают. Тогда он поворачивается и уходит. Кстати, живет в вашем районе. Я его сегодня поймал в магазине: требовал выручку у кассира. Какой-то Танаев Владимир. Он лечился в психиатрической больнице, но малый безобидный.
Мама с упреком сказала:
– Ох, Валя, Валя. Пытаешься нас успокоить, как маленьких. Можно подумать, только с такими тебе и приходится дело иметь.
Валька улыбнулся, взял мамину руку в свои, и поцеловал.
– Да, нет, конечно, я утрирую. Но все не так опасно, как Вам, многоуважаемая Наталья Семеновна, представляется. Давайте лучше еще выпьем.
Он взял бутылку, наполнил рюмки почти до краев и спросил меня:
– Кстати, архивариус, а ты почему до сих пор не женат? Пора бы.
Ответила за меня мама:
– У него, Валя, невеста в Москве. Учится с ним на одном курсе. Хорошая девушка, очень красивая. И имя у нее прекрасное – Наташа. Они как-то приезжали вместе. В прошлом году, да, Игорек?
Я нехотя буркнул:
– В позапрошлом… Давайте не будем об этом.
Валька посмотрел на меня с недоумением.
– Что еще за новости? Почему не будем? Радоваться надо чудаку, а он – не будем…
Мама сказала то, что должен был сказать я, но сказать не решился:
– Не обращай внимания, Валя. Она не пишет уже месяц, поэтому Игорек нервничает. А мало ли чего? Сейчас у нее сессия, она занята, это естественно.
Я мысленно взмолился. Господи, бедная мама! Она до сих пор имеет представление о сессиях по годам своей юности! Да мы с Наташкой каждую сессию не вылезали из постели, словно это и было нашим главным занятием, а сессия – это так, между делом. И ничего, прекрасно сдавали. И уж если что мешало ей писать, то сессия – в последнюю очередь.
Валек между тем пожал плечами.
– Ну, что же, не будем, так не будем. Только я уверен, что все образуется, – и, помолчав, добавил глухо: – Нельзя исправить только одного – смерти.
Тон его был таким, что у меня мурашки по спине поползли. Я видел, как вздрогнула от этих слов мама, и в глубине ее глаз метнулся испуг. Нет, что-то с Валькой все-таки не в порядке. Вот и мама это замечает. Похоже, он переменился не только внешне.
Дальше разговоры потекли мирно, без всплесков. А после третьей рюмки мама, сославшись на усталость и хмель в голове, отправилась спать, оставив нас вдвоем. Несколько минут мы молчали, словно не зная о чем говорить. Валька налил еще по одной, мы, все так же молча, выпили. Пошарив руками по карманам, Валька достал зажигалку и сигареты.
– Пойдем, покурим.
Я повернулся к подоконнику, взял старенькую, папину еще, глиняную пепельницу в форме лаптя с отбитым краем и поставил на край стола.
– Кури здесь.
Валька протянул пачку.
– А ты?
– Давай и мне.
Прикурив, Валька глубоко затянулся и спросил меня:
– Игорек, ты как-то странно на меня смотришь. Как будто у меня на лбу рога выросли. Что с тобой?
Я ответил уклончиво:
– Не знаю, Валька. Я еще сам не понимаю, но ты… ты такой странный стал, не такой, как прежде.
Валька усмехнулся:
– Какой же?
Я помолчал какое-то время, думая, как бы ответить помягче, чтобы не обидеть его.
– Жесткий какой-то. Вроде бы и ты, а вроде и нет. Глаза твои, лицо твое. А вот внутри тебя что-то изменилось.
Валька потыкал сигаретой в пепельницу.
– Так ведь годы, Игорек.
Я возразил:
– Нет, Валька, это не то. Нутром чую – не то. Вот только объяснить тебе не могу. Ты как будто… как будто волк затравленный. Глаза тоскливые и испуганные, а зубы оскалены.
Валька откинулся назад и с прищуром посмотрел на меня.
– Ну, спасибо, Игорек, за сравнение. Стало быть, я волк? Хорошо. А ты, значит, овечка невинная, так что ли?
Я поморщился от его непонимания.
– Да нет же, Валька! Просто ты какой-то… Вот видишь, ты и на мои слова как-то агрессивно реагируешь. Раньше в тебе этого не было.
Валька устало потер лицо руками, запрокинул голову и с хрустом потянулся. Потом взял бутылку водки, резко взболтал и выплеснул в рюмки.
– Давай-ка лучше вмажем по последней. А то мы этак до того договоримся, что меня в зоопарк надо сдать.
Я снова поморщился. Нет, все же не понимает он меня.
– Ну, зачем ты так? Я же не обидеть тебя хочу, я понять пытаюсь. Мы с тобой друзья, Валька?
– Друзья.
– Ну, вот видишь! И не обижайся на меня, Бога ради. Только знаешь, у меня иногда от твоего взгляда мурашки по спине бегут.
Валька усмехнулся, молча кивнул мне головой и резко опрокинул водку в рот. С глухим стуком поставив пустую рюмку на стол, занюхал коркой хлеба, и снова закурил.
– Знаешь, Игорек, нечто подобное мне Сашка Колеров говорил. Это тот парень, что меня в Якутию заманил. Только он это жестче определил. Полгода назад он сказал, что у меня развился инстинкт убийцы.