Зубровский
Шрифт:
– Только что с допроса Алиева.
– Ну и как дела?
– Кажется, что-то прорисовывается…
Заинтересованно посмотрев на него, Болховитинов взял дело и стал читать. Как только он просмотрел первый лист, на его правой щеке задергалась синяя жилка.
– Как я понял, майор, ты теперь поменял свою первоначальную точку зрения?
– Еще не поменял, но…
– Но, – продолжил Болховитинов, – уже заинтересовался? Так ты считаешь – Алиев врет, утверждая, будто не знает директора булочной?
– Если предположить, что Смирнов, указанный на доверенности и на пакете, – одно и тоже лицо, значит, врет. И врет умело. Он даже не пожелал мне возразить, когда я нарочно исказил фамилию: вместо «Смирнов» сказал «Смирный» в надежде, что парень меня поправит.
– Думаю, этого Смирнова надо брать…
– Нет, – не согласился майор. – Спешить не надо. По моей просьбе его уже допросил участковый. Молчит, и факт знакомства с Алиевым отрицает. Но против него говорят два подозрительных обстоятельства. Первое – магазин процветает, хотя этот Смирнов только недавно едва-едва выбрался из финансовых затруднений. А теперь даже купил себе «Мерседес». И второе – после допроса кто-то позвонил ему по карточке с телефона-автомата: «Это я, Федор», начал было молодой голос, но бизнесмен его сразу прервал: «Ты ошибся» – и повесил трубку. Если Смирнов полагал, что никакой Федор звонить ему не может, тогда почему он назвал на «ты» незнакомого человека, который ошибся номером? Значит, знал, что его телефон прослушивается. Эта его уверенность по крайней мере подозрительна. Я чувствую, что за этим скрывается что-то серьезное.
– Молодец, – подойдя к майору, каперанг по-медвежьи облапил его, но на лице появилось настороженное выражение. – Выяснил, кто такой этот Алиев?
– Выясняем, но, строго говоря, сейчас это не так важно. Главное, что он связан с взрывчаткой, а значит, возможно, и с боевиками. Считаю, что линия Смирнова должна разрабатываться самостоятельно.
– Я рад, что ты так рьяно взялся за дело, – сказал Болховитинов. – За Смирнова не беспокойся, за ним присмотрят. – Он выпустил клубы дыма. – Ну, допустим, что чеченцы решились на подрыв. Что, по-твоему, они могут выбрать в качестве цели?
Андрей сидел, спокойно перебирая бумаги в своем портфеле. Еще в самолете во время полета из Москвы он обдумывал ответ на этот вопрос.
– Я думаю, – он распрямился и поднял голову, – это должны быть жизненно-важные цели.
– А почему не военные – например, морской порт? Или вертолетный полк в Анапе?
– Атака на надежно защищенные военные объекты вряд ли что-то даст, – как о чем-то давно решенном произнес Андрей.
– А олимпийские объекты? Например, ледовый дворец?
– Тоже маловероятно. Ну, разрушат они там пару скамеек. Мне кажется, что главную угрозу представляет все то, что идет с гор.
– Лавина?
– Не только. Сель, ледник, – он замолчал, обвел глазами помещение. – Просто вода…
Болховитинов побагровел.
– Я ни на миг не допускаю…
– Поток воды, который ринется вниз, – спокойно закончил Андрей, – разрушит все, что ниже по течению. А это и ледовый дворец, и малая спортивная арена, и вообще все черноморское побережье между Адлером и Мацестой.
– Но ты же не думаешь, что чеченцы действительно решатся на такое? До этого им сначала надо додуматься.
– Они мне не докладывали. Но я бы выбрал именно гидроузлы и горные водохранилища.
– Ладно, оставим технические детали специалистам, – Болховитинов вытащил сигарету изо рта и положил ее на край хрустальной пепельницы. – Поговорим, с чего начать меры противодействия. Ты уже, полагаю, обдумал этот вопрос?
Зубровский еще и сам не знал твердо, но уверенно заявил, что с усиления режимных мер, а также обхода строящихся объектов – спортивных сооружений, культурных и промышленных объектов, торгово-развлекательных центров. Необходимо также прочесать горы, ликвидировать все скрывающиеся там группы и взять все водоемы, а также подходы к ним на спутниковый учет. С этими мерами каперанг согласился, но при этом предупредил, что необходимо соблюдать аккуратность, нельзя, чтобы кто-то заметил повышенную активность органов. Это может вызвать нездоровый ажиотаж и слухи.
– И возьмите на учет всех возможных кандидатов на роль смертников, – Зубровский подождал, пока информация уложится в голове каперанга. – Надо держать их под контролем.
Болховитинов недовольно поморщился. Майор не понимает, с какими трудностями связан сбор таких сведений. Его, как любого аналитика, не интересует, какой ценой будет получена информация. Каким образом данные попадают к нему на стол – не его забота. Любой аналитик требует как можно больше данных. А чтобы собрать их, придется попотеть.
– Мы уже собираем такие сведения. Это сложно. В Чечне тысячи женщин, потерявших сыновей, мужей, братьев. За последнее время там и в ближайших регионах исчезло около полусотни таких женщин. Никто не знает, где они. Надо полагать, кто-то позаботился, и в настоящее время их готовят за границей. Это пока все, что у нас есть, – он замолчал, потом протянул толстый пакет: – Тут для тебя есть кое-что. Посмотри.
– Что это? – спросил Зубровский, беря пакет.
– Только что получили со спутника.
Снимки были сделаны с высоты многих сотен километров, но их разрешающая способность была столь высока, что опытный взгляд разведчика сразу разглядел среди густой листвы множество людей в камуфляже.
Просмотрев снимки, майор посерьезнел. Какое-то время он молчал, постукивая незажженной сигаретой по столу.
– Похоже, это группа Красавчика, – продолжил каперанг. – Идут к Кунгурскому перевалу. На перевале их встретят. Но, полагаю, тебе стоило бы поприсутствовать. Не каждый день в горах встречают банду, тем более, идущую с Имеретинского побережья. Посмотри там, может, наткнешься на что-то интересное. В общем, вертолет уже ждет.
Зубровский оставался недвижим, и было непонятно, как он отнесся к этому сообщению. Вряд ли оно его обрадовало, подумал каперанг, глядя на майора. Кому понравится, если тебя постоянно отрывают от дела. Да и к тому же – вертолет! Каперанг знал, как майор относится к вертолетам.
10
Он и мертвый был красив.
Черные кучерявые волосы падали на высокий чистый лоб, щеки заросли двухнедельной щетиной, решительный подбородок резко выделялся вперед, и только тонкие губы сложились в удивленную, по-детски недоумевающую улыбку.