Зубы Дракона
Шрифт:
У каждого гостя этого дворца была его или ее собственные идеи счастья. Мисс Севэрн нашла англиканскую церковь в Берлине, и там встретила лиц, достаточно близких ее социальному статусу, и была счастлива в своей компании. Мистер Дингл обнаружил группу «Новая мысль» с проповедником из Америки, и, таким образом, он решил проблему с журналами, которых ему недоставало. Очень удачно дело обстояло с публикациями «Христианской науки» и «Новой мысли», о вечных истинах, которые никогда не устаревают. Беда только в том, что, публикуя то же самое, они склонны стать однообразными. Невзирая на это, мистер Дингл начал сопровождать мадам в спиритическую церковь. Они знали только несколько слов по-немецки, но духи были интернациональны, а среди живых людей всегда находились готовые помочь двум иностранцам.
Величественный
Закрыть глаза и не обращать внимания на эти ужасы. Город был самодоволен и величав, освещен в ночное время, как Великий Белый Путь [18] в Нью-Йорке. Витрины магазинов были демонстрацией элегантности, и там были толпы зевак и несколько покупателей. Можно сказать, что рассказы о бедственном положении были преувеличены, что плоть мальчиков и девочек покупали ещё в Ниневии и Багдаде, а в настоящее время покупают в Лондоне и Нью-Йорке, хотя, возможно, с англо-саксонским лицемерием. Проституция была проклятием больших городов с момента их возникновения. Толпы людей селятся там, в надежде наживы. Или изгнанные с возделываемой земли экономическими силами, которыми люди так и не научились управлять.
18
прозвище Бродвея
Это было темой Фредди Робина, теперь дипломированного доктора экономических наук. Он сообщил, что большой университет до сих пор остается загадкой для студентов. Собственно академический процесс состоял из накопления множества фактов, объясняя их только исторически. Из этого процесса можно было узнать, что трехступенчатая модель примитивного экономического прогресса Фридриха Листа был отвергнута после критики антропологов, и что теория Рошера по национальной экономике, как историческая категория, была заменена новой исторической школой Шмоллера. Можно было узнать, что в Древнем Риме латифундии жили за счёт рабского труда, а независимые фермеры вытеснялись в города, где ютились в ветхих многоэтажных строениях, которые часто горели. Но если в аудитории кто-то указывал, что аналогичные тенденции прослеживались и в Берлине, то он получал неодобрение профессора, чье будущее зависело от уклонения от политических споров.
Можно было быть уверенным, что в Германии царила академическая свобода, в одном лекционном зале читал лекцию католический профессор, в другом можно слушать лекцию о социализме. Но когда дело доходило до поддержки, то вряд ли можно ожидать, чтобы власти отдали предпочтение лицам, чьи учения поощряли пролетарское недовольство, которое угрожает разорвать страну на части. Во всяком случае, так описывал Фредди Робин ситуацию в большом Берлинском университете.
Бэдды прибыли за неделю до общенациональных выборов в сентябре 1930 года. Город был в волнении, везде с афишами и плакатами, с сотнями митингов каждую ночь, с парадами с оркестрами и знамёнами, с толпами кричащих и часто дерущихся. Напряжение было выше того, что когда-нибудь видел Ланни. При крахе экономики ситуация в Германии катилась к кризису, и все в настоящее время были вынуждены выбирать сторону.
Молодые люди захотели увидеть этот спектакль. Ганси и Бесс должны были
Ораторы бесновались, кричали и приводили толпу в неистовство. Пение заставляло думать об армии, идущей в бой. Квартет исполнял песни с чётким ритмом и повторением простых слов, какие вдалбливают детям на уроках в школе. Ланни перевел их жене: «Будьте готовы захватить власть. Будьте готовы захватить власть».
Ирма узнала много об этом предмете за время пребывания в этих двух странных семьях. Она слышала дядю Джесса, Ганси и Бесс, спорящих с Ланни, и время от времени с отцом Ганси. Они не хотели никого убивать, пока никто не сопротивлялся. Все, что они хотели, это воспроизвести в Германии то, что было сделано в России. Конфисковать имущество богатых и низвести их до своего нищенского уровня жизни. Йоханнес улыбнулся и сказал, что они сделают музей из его дворца, но с ним все будет в порядке, он купит еще один в Лондоне, а затем один в Нью-Йорке, а затем один на Таити. К этому времени Россия восстановит капитализм, и он вернется в тот регион и снова сделает состояние.
Финансист пошутил, но это Versammlung [19] не шутило. Ни одной улыбки за весь вечер. А насмешливые язвительные замечания вряд ли можно было отличить от криков ярости. Это было те, которых они называют «пролетариатом», жителями трущоб, угрожающими их покинуть, преодолеть полицию и совершить набеги на дома тех, кого они называют «эксплуататорами». Ораторы хотели пройти на выборах в рейхстаг, где они изливали бы такие же тирады. Ирма беспокойно огляделась, и была рада, что у неё хватила смысла не носить свои драгоценности в этом месте. Это было не безопасно, так или иначе, национал-социалисты часто нападали на людей, выходящих с красных митингов, и там были драки, а иногда и стрельба.
19
собрание (нем.)
Социал-демократы также проводили большие митинги. Они были безусловно крупнейшей партией в республике, но никогда не имели явного большинства ни в голосах, ни в представительстве. Поэтому они были не в состоянии определить свои цели. Если бы они были в состоянии, знали бы они, что делать? Попытались ли они построить социализм в фатерланде? Ганси и Бесс заявили, что социал-демократы были парализованы своими представлениями о законности. Это была партия чиновников, бюрократов, держащихся за свои кресла и думающих, как сохранить свои рабочие места и заработную плату. Они продолжали называть себя социалистами и повторять партийные лозунги, но это была просто приманка для избирателей. Как построить социализм, они не имели ни малейшего представления и не считали необходимым это выяснять.
Ланни, приверженец мирных методов демократии, считал своим долгом помочь этой партии. У него были рекомендательные письма от Лонге, и теперь он возобновил старые знакомства и, чтобы доказать свою искренность, сделал свой вклад в фонд партии. Он взял свою семью на один из массовых митингов, и конечно, ни усталости, ни вялости не было видно на этом общественном событии. Зал был заполнен до отказа, знамёна и лозунги были повсюду, и когда появлялись любимые партийные ораторы, гром аплодисментов был готов обрушить крышу. Эти люди не орали и не угрожали, как это делали коммунисты, они обсуждали практические проблемы, стоящие перед немецкими рабочими, и осуждали обе группы экстремистов, вводящих народ в заблуждение ложными обещаниями. Это была достойная встреча, и Ирма чувствовала себя более комфортно. С ней, похоже, здесь не собирались бороться.