Зубы дракона
Шрифт:
Ничто уже не напоминало в нем того прежнего юноши Сёльве из шведского Шенэса, гордости и надежды его родителей. Они всегда видели в его злых поступках — лжи и чересчур жестком обращении со сверстниками — признаки детства, которые должны были исчезнуть с годами.
Криминальные наклонности Сёльве с годами отнюдь не исчезли. Напротив, он уже давно перешел границу, отделявшую его от наиболее закоренелых преступников. Да и среди них он оставался бестией, чудовищем, пока еще не разоблаченным в силу своей хитрости, защищавшего всех Людей Льда искусства иллюзий и способности
Так что Сёльве ничего и никого не боялся! Он был неуязвим, он был бессмертен!
Впрочем, последнее еще было неизвестно, хотя ему в любом случае — уж в этом-то он был совершенно уверен — предстояла долгая жизнь в грехе и разврате.
И это его радовало.
Здесь, в Вене он часто возвращался мыслями к рассказу своего деда Дана о его поездке в Австрию по следам Тенгеля Злого. Дану не удалось задуманное — наверно, потому, что он хотел обезвредить Тенгеля Злого.
Повторять ошибку деда Сёльве не собирался. Он тоже хотел найти своего недоброго предка. Но лишь потому, что у них было много общего. Их объединяло зло, и Сёльве надеялся сделать еще шаг и стать бессмертным, как тот старик, или, может быть, даже получить власть над всем миром — cтать соратником Тенгеля Злого?
Он находился не так далеко от того места, где пришлось отступить его деду Дану. И не потому, что он потерял след, а потому что не хватило денег продолжить путешествие на юг от Зальцбурга, если так называлась та маленькая деревушка…
Денег у Сёльве было теперь достаточно. Даже очень много. Было у него и другое преимущество перед дедом: он был проклятым, он мог видеть суть вещей и действовать так, что никто ничего не мог понять.
Наконец он очнулся от мечтаний о своем величии, чтобы вновь вспомнить о нерешенной проблеме: Тролль. Так его называли.
Сёльве захохотал. Неприятным, гортанным смехом.
— Другого имени у тебя не будет, чертенок! Что за фантастическая идея — может быть, стоит окрестить тебя в церкви? Да нет, не получится. Уж в этом мы похожи, ты и я, Тролль! Нам не нравится в церкви!
Он снова вспомнил детство, свою детскую веру. Родители приучили его молиться Богу, и он старался делать это. Но он помнил, как однажды мать сказала ему: «Странно, что ты так часто болеешь по воскресеньям, Сёльве!»
Мать никогда не задумывалась над этим. Да и он тоже. А сейчас он понял. Он просто боялся ходить в церковь. Его отталкивали не занудные бесконечные проповеди, а сама атмосфера церкви, от которой ему становилось дурно.
Странно, что он понял это только сейчас!
Ночь стояла тихая. Жители Вены заснули. Ужасавшее его существо в пеленках дышало почти неслышно. Но оно дышало, оно жило и всем своим существованием угрожало будущему Сёльве.
Недолго ему осталось!
Не мог же он вести светскую жизнь и оставаться членом общества — имея в доме вот это? Не только он сам, но и имя его не могло сочетаться с чем-то столь отвратным! Да и кто согласился бы заботиться о нем? Да ни одна женщина! Он даже представить не мог, как Карлу Бергу удалось обходиться с ним целые семь месяцев…
Его окатил холодный пот. Слуги в доме Берга? А они знали?
Да нет. Только Карл знал, кто настоящий отец ребенка, ведь это Карл выследил его. А он не из тех, что доверяются слугам.
Друзья?
Тоже нет, о таких созданиях не рассказывают. О них молчат.
Знал только Карл Берг. А он исчезнет. Попозже.
Сёльве должен чувствовать себя в безопасности.
Это произойдет сейчас. Свеча в подсвечнике догорела почти до основания. Наверно, уже поздно. Или рано? Может быть, скоро уже утро?
Ему надо действовать быстро.
Сёльве не испытывал ни угрызений совести, ни волнения, когда склонился над свертком, чтобы сомкнуть руки на горле спящего дитя.
Его тень упала на ребенка и полностью покрыла его.
Но он видел, что детские глаза были закрыты.
Хорошо.
По какой-то причине эти глаза пугали его своим неисчерпаемым спокойствием. А ведь Сёльве напугать было не так-то легко. Может быть, только в детстве. Но не теперь, с тех пор как он оказался под невидимой защитой проклятых.
Хватило бы и одной руки, только сдавить. Но Сёльве хотел сделать все основательно. Чтобы быть уверенным в результате.
Руки уже коснулись пеленок.
И тут он стремительно вскочил на ноги. Задыхаясь, схватил себя за шею.
Там ничего не было. И ребенок продолжал спокойно спать.
Но все же у него на горле что-то было, и это что-то сдавливало ему шею железной хваткой.
Что-то ужасное, нечеловеческое, маленькое, но сильное. Как пресмыкающаяся тварь, которая запускала когти или шипы в кожу на шее, царапая и разрывая ее.
Сёльве попятился назад, сдавленно мыча и из последних сил пытаясь скинуть с горла то, чего там не было. Он задыхался. В глазах потемнело. Он упал навзничь и забился в судороге, чувствуя, как жизнь постепенно покидает его.
И тут он вспомнил о рассказе отца. Как его, Даниэля, душила та женщина в Норвегии. И как его спасло… Что?
Что-то, набросившееся на шею той женщине, чуть не задушив ее.
Мандрагора!
Мандрагора, которая была где-то здесь, в доме! Спрятанная подальше под замком. И в тот раз мандрагоры не было видно. Волшебный корень обвился вокруг шеи женщины, хотя его там и не было.
Гигантский невидимый паук, обвивший и рвущий сейчас его шею — что еще это могло быть, если не мандрагора?
Мандрагора, которая в свое время мертвым грузом висела на Сёльве.
— Остановись! — прохрипели его налившиеся кровью губы. — Я не буду… его трогать! Я… обещаю!
И тут же удушающая хватка на его шее ослабла. Ужасное насекомое — или что это там было — медленно растворилось в пространстве.
Сёльве лежал на полу, не в силах вздохнуть или пошевелить пальцем. Он хорошо понимал, что был на волосок от смерти. Если бы отец не рассказал в свое время, как спасся — а потом эту историю повторяла его мать Ингрид, — Сёльве был бы сейчас мертв. В этом не было никакого сомнения.