Шрифт:
Линдгрен Астрид
Звенит ли моя липа, поет ли мой соловушка
Астрид ЛИНДГРЕН
ЗВЕНИТ ЛИ МОЯ ЛИПА, ПОЁТ ЛИ МОЙ СОЛОВУШКА ...
Давным-давно, в пору бед и нищеты, в каждом приходе была своя богадельня. Это был дом, где под одной крышей ютилась местная беднота: разорившиеся хозяева, немощные старики, калеки и хворые, и дурачки, и сиротки, которых никто не брал на воспитание, - все они попадали в это скорбное пристанище.
В приходе Нурка тоже была богадельня, и девочка Малена попала туда, когда ей было восемь лет. Папа и мама Малены умерли от чахотки, и хотя осиротевших детей обычно отдавали на воспитание, -
Дело было в начале весны, в субботу вечером, и все богадельщики глазели из окошка на дорогу, это было их единственное субботнее развлечение. Смотреть там, по правде сказать, было не на что. Проехала запоздалая мужицкая телега, возвращающаяся из города; прошли мимо несколько деревенских мальчишек, отправляющихся на рыбалку, а потом показалась Малена со своим узелком; на нее все так и уставились.
"Бедняжка ты Малена!– подумала про себя девочка, подымаясь на крыльцо. Вот уж горе-то - жить в богадельне. Бедная Малена!"
Она отворила дверь и на пороге встретила Помпадуллу. Помпадулла была в богадельне за старшую и вела себя как начальница.
– Добро пожаловать в приют бедноты, - сказала Помпадулла.– Теснота у нас, видишь, такая, что дальше некуда. Да уж ладно! Авось, ты много места не займешь, вон какая худышка!
Малена потупясь молчала.
– Смотри, не вздумай тут бегать или скакать! У нас баловаться нельзя, продолжала Помпадулла.– Это я тебе наперед говорю.
По краям избы сидели обитатели богадельни и печально глядели на девочку.
"Кому уж тут захочется бегать и скакать, - подумала Малена.– Никому, наверно. А мне уж и подавно!"
Малена хорошо знала всех бедняков, которые жили в богадельне. Изо дня в день они с сумой обходили приход, выпрашивая Христа ради милостыню. Да, всех тут знала Малена. Вон сидит Страшила - такой урод, что детишки боятся его точно пугала, хотя на самом деле он - добрый и смирный человек и ни разу никого не обидел. А вот и Юкке Киис, которого бог лишил разума, и ненасытный Ула из Юлы, которому ничего не стоит съесть в один присест десять кровяных лепешек, вот Старичок-Летовичок на деревянной ноге и Хильда-Куриная Слепота с вечно слезящимися глазами, и Костылиха, и Милушка-Голубушка, и Анна Перкель, и самая главная из них - великая и могучая Помпадулла, которую приход назначил за старшую в богадельне.
Остановившись у порога, Малена оглядела избу, увидела всю нищету и все убожество богадельни и поняла, что вот здесь ей придется жить, пока не станет взрослой, потому что она еще так мала, что никто ее не возьмет в прислуги. Сердце у нее сжалось от тоски при одной мысли, что тут ей надо жить. А как проживешь в таком месте, где нет нисколечко радости и красоты!
У себя дома она привыкла к бедности, но там все же были и красота, и радость. Стоит только вспомнить, как весною за окном расцветала яблоня! И рощу с ландышами. И шкаф, расписанный розанами! И большой голубой подсвечник с сальной свечой! И румяные, с пылу с жару, лепешки, которые мама подавала на стол! И свежевымытые полы на кухне, которые по субботам посыпали мелко рубленным можжевельником! Ах, как бывало красиво и радостно дома, пока не вошла в него болезнь! А здесь в богадельне все было так гадко, что впору заплакать, а за окном виднелось одно только тощее картофельное поле - ни тебе яблоньки, ни рощи с ландышами.
"Бедная Малена!– думала девочка.– Будешь ты теперь самой маленькой богаделкой в приходе Нурка. Прости-прощай, радость и красота!"
Спать ее уложили в уголке на полу, и она долго не могла уснуть, слушая сопение и храп остальных обитателей богадельни. Им полагалась одна кровать на двоих, и они отсыпались после дневных трудов и странствий! Страшила с Милушкой-Голубушкой, Костылиха с Анной Перкель. Одна Помпадулла жила отдельно в чердачной каморке и делила постель только с клопами.
Малена проснулась, когда утро еще только занималось, и в предрассветных сумерках увидала на обоях целые полчища клопов. Они спешили спрятаться в укромных местах, чтобы на следующую ночь снова выползти из всех щелей и трещин и вволю попить кровушки у спящих бедняков.
"На месте клопов я бы тут не осталась жить, - подумала Малена.– Наверно, клопам не нужны красота и радость, с них довольно четырех кроватей, на которых спят восемь бедняков. А тут еще и на полу маленькая богаделочка завелась!
Со своего места Малена увидела, что делается под кроватями. Все, что беднякам удавалось выклянчить, обходя приход, они рассовывали по сундучкам и мешочкам и прятали под кровать; каждый отдельно хранил свой хлеб, свой горох и крупу, свой кусочек сальца, свою горсточку кофейных зерен и котелок со старой кофейной гущей.
Не успели старики проснуться, как тут же принялись ссориться, кому после кого ставить на огонь свой кофейник, каждому хотелось быть первым. Все толклись вокруг очага, ворчали и хныкали, но тут явилась сама Помпадулла, всех распихала и первая поставила свой котелок с треногой на огонь.
– Сперва будем пить кофе мы с моей девчушкой, - заявила Помпадулла.
За ночь Помпадулла успела поразмыслить и поняла, что вдвоем с девочкой ей проще будет собирать подаяние. Уж теперь-то народ скорее расщедрится на милостыню, постыдится, небось, уморить голодом невинного ребенка! Поэтому Помпадулла ласково погладила Мадену по щечке, дала ей на завтрак чашечку кофе с корочкой хлебца, и с этой минуты Малена раз и навсегда стала девочкой Помпадуллы.
Пока пили кофе, погрустневшая Малена с тоскою поглядывала по сторонам в надежде отыскать среди окружающего убожества и нищеты хоть что-нибудь красивое, но сколько ни искала, так ничегошеньки и не углядела.
И вот они отправились с Помпадуллой в свой первый поход по крестьянским усадьбам. Они заходили на каждый двор, и Малена просила хлебушка. Она собрала богатое подаяние, так что Помпадулла осталась довольна своей девчоночкой и в награду поделилась с ней лучшими кусочками, а после хвасталась своей удачей перед другими обитателями богадельни, у которых не было такой девочки.
Но Малена была доброй девочкой и всякому старалась услужить, как родная дочка. Бывало Хильда-Куриная Слепота никак не может своими распухшими от работы пальцами завязать башмаки, а Малена возьмет да и завяжет; или у Милушки-Голубушки вдруг закатится куда-нибудь клубок, а Малена найдет и подаст; а не то еще Юкке Киис испугается голосов, которые звучат у него в голове, - кому же еще, как не Малене, его утешить и успокоить! И только для одной себя Малена не находила утешения: ведь она не могла жить без красоты, а в богадельне ей нечем было утешиться.