Зверь из бездны
Шрифт:
– Постараемся, – ответил Стан. – Я пойду вплотную за тобой. Если резко затормозишь и я наткнусь на тебя – не обессудь.
Я погружался в сумрак, внутренне поеживаясь; меня не покидало ощущение, что мы действительно опускаемся на дно, навеки уходим в реку забвения. Продвигался я по-прежнему очень медленно и осторожно, все так же вытянув руку перед собой и ощупывая поверхность носком ботинка, прежде чем поставить туда ногу. Внутри пятна оказалось не так уж и темно – во всяком случае, я видел контуры своих расставленных пальцев. Воздух здесь был таким же неподвижным, но гораздо более теплым, чем на склоне.
Не знаю, долго ли мы шли в этом полумраке и как далеко еще были от центра воронки – но впереди вдруг показался слабый свет. Расступался, расползался сумрак, словно на смену здешней ночи шло утро, воздух становился все прозрачнее, и можно было идти более уверенно, не боясь споткнуться. Поверхность под ногами перестала понижаться, стала ровной, и вдали обнаружилось какое-то темное сооружение правильной прямоугольной формы. Я невольно ускорил шаги и тут же услышал предостерегающий возглас Стана:
– Лео, не спеши!
Вскоре вокруг стало совсем светло и, осмотревшись, я обнаружил, что мы со Станом находимся внутри просторного белого кокона; все, что находилось за его пределами, было скрыто от нас. Прямоугольное сооружение возвышалось в отдалении, и чем ближе мы подходили к нему, тем больше я убеждался в том, что вижу нечто знакомое.
– Вход в преисподнюю, – прокомментировал Стан за моей спиной.
Возможно, он был прав. Мы приближались к закрытым воротам, одиноко стоящим посреди пустого пространства. Высоко вверху ворота упирались в белый «потолок» кокона. Они выглядели немного нелепо, потому что по обе стороны от них ничего не было. Но я сомневался, что их можно обойти.
– По-моему, это какая-то бутафория, – сказал Стан. – Слишком уж по-человечески, по-земному…
Я не мог не согласиться с ним. Скорее всего, перед нами находилась некая преграда, которая имела форму ворот только в нашем восприятии. Это, конечно, были не ворота. Но, несомненно, это была преграда. И, вероятнее всего, непреодолимая для нас, двух живых человеческих существ, выходцев из мира, простирающегося вне пределов Преддверия.
Поверхность ворот была гладкой, иссиня-черной; я отчетливо различал вертикальную полосу, разделяющую их на две створки. Ворота были символом, указателем того, что именно здесь происходит переход из Преддверия в иные глубины. Переход, конечно же, предназначался не для нас.
– Проверь с той стороны, а я с этой, – сказал я и осторожно направился к краю ворот.
Мое предположение подтвердилось: сбоку от ворот к моей протянутой руке сразу же привесили незримый непосильный груз. Оглянувшись, я увидел, что Стан обнаружил то же самое. По обеим сторонам ворот находилась зона повышенной гравитации.
Не теша себя никакой надеждой, я попытался раскрыть створки, упираясь в них руками. Стан усердно помогал мне. Потом мы столь же безуспешно попробовали тянуть створки на себя, уцепившись пальцами за края узкого проема. Все было тщетно: эти ворота не поддавались и вряд ли могли поддаться нашим усилиям.
– Квантером! – процедил Стан, вскидывая оружие. Губы его побелели от злости.
Лучи наших квантеров уходили в проем, как вода уходит в песок. Стан, рассвирепев, крест-накрест полоснул
Я стучал в ворота кулаками. Я тоже стрелял из квантера, пока не кончился заряд. Я понимал, что это последняя возможность…
Потом я в отчаянии запустил квантером в ненавистную иссиня-черную поверхность и сел. На душе было пусто, душа была той самой пустотой, которая составляет основу Вселенной. И я тоже был пустотой…
Стан хищным зверем ходил у ворот, испепеляя их взглядом, и опять что-то бормотал, и сжимал и разжимал кулаки.
– Оставь их в покое, Стан, – равнодушно сказал я. – По-моему, нам просто дают понять, что наши попытки тщетны.
И словно в ответ на мои слова все вокруг внезапно померкло. Теплый вихрь подхватил меня, стремительно промчал сквозь багровый сумрак и швырнул на твердую ребристую поверхность. Я ударился плечом и коленями, но тут же вскочил на ноги, приготовившись противостоять очередным неожиданностям. Через мгновение из пустоты вылетело что-то и ударило мне в грудь. Я повалился на спину, уже в падении сообразив, что в меня врезался Стан.
– Я тебя не ушиб, Лео? – спросил Стан, сползая с меня.
– Все в порядке, – сказал я.
Э-эх, если бы и в самом деле все было в порядке…
Я огляделся и обнаружил, что мы со Станом вновь находимся на склоне воронки. Внизу, под нами, бесстрастно застыло багрово-черное пятно, только что исторгнувшее нас из своих глубин. А вверху, на краю воронки, на фоне угрюмого неба, был четко виден чей-то силуэт. Кто-то махал нам рукой…
16ВСТРЕЧАЮЩАЯ
– Сейчас, пожалуй, как раз такой случай, когда ничего не надо объяснять: и так все понятно, – этими словами встретил нас Вергилий, когда мы выбрались из воронки.
– Что понятно? – насторожился Стан.
Вергилий молча покачивал крылышками и с невозмутимым видом смотрел на нас.
«А ведь он не просто сопровождающий, – подумал я. – У него была вполне определенная цель: дать нам возможность самим убедиться…»
– Ты не сопровождающий, Вергилий, – сказал я, подходя к нему вплотную. – Сначала я думал, что ты посланец Голоса, а теперь думаю, что ты посланец Врага. Который находится за теми воротами. – Я кивнул на воронку. – Я прав?
– И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем, – нараспев сказал Вергилий. – И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон.
– Вот-вот, – сказал я. – Я именно об этом звере.
Вергилий прищурился, притушил блеск своих зеленых глаз и медленно произнес:
– Людям свойственно повсюду искать врагов. Людям свойственно все свои беды объяснять происками врагов. Если бы у людей не было врагов, люди, наверное, все равно бы их придумали. Так удобнее. Но ведь еще очень давно один из вас, человек по имени Фома Кемпийский, сказал: «Чем больше я бываю среди людей, тем меньше чувствую себя человеком».
– Ты хочешь сказать, что редки люди среди людей? Ты хочешь сказать, что нет никакого Врага, и во всех наших бедах виноваты только мы сами? – Мне не хотелось вступать с Вергилием в отвлеченную дискуссию, но и промолчать я не мог. – Врага нет, Вергилий?