Зверь, которого забыл придумать Бог (авторский сборник)
Шрифт:
В общем, я видел потрясающий, хотя и искаженный сон об этом супружеском празднике секса, и когда я проснулся, Энн пристроилась ко мне сверху для пятисекундного спринта. Она пробормотала, что просто хочет выразить благодарность за мою доброту. Все еще в сонном состоянии, не вполне понимая, Энн это или моя бывшая жена, я просто смотрел в дощатый потолок, гримасничая от боли, пронзившей мою простату, как раскаленная шляпная булавка. Когда боль утихла, я снова начал засыпать, но Энн принялась плакать. Это пятисекундное совокупление начало казаться одной из самых сомнительных сделок в моей жизни, но тут, по счастью, во двор прилетела стая воронов. Я быстро перебрался на скамью у окон, поскольку вороны наведываются ко мне редко и обычно где-то в это время, в середине августа. Я тихо покаркал, но они не встревожились, так как уже привыкли к моим идиотским попыткам межвидового общения. Энн сначала разозлилась, что вороны интересуют меня больше, чем ее горе, но потом присоединилась
О сне не могло быть и речи, хотя я спал всего час, или около того. Я ползал как сонная муха, пока готовил и подавал на стол легкий завтрак для Энн. Она заметила, что спала не больше меня, и я не стал указывать на тот простой факт, что у нас сорокалетняя разница в возрасте. Если она не станет сосредоточиваться на этом факте, возможно, мне обломится еще разок, хотя на тот момент в списке моих потребностей секс стоял ближе к концу, вместе с приступами тревоги. Энн также отпустила шуточку насчет того, что теперь может залететь либо от меня, либо от Джо, и я осмотрительно умолчал о своей вазэктомии. Почему именно это было хитро с тактической точки зрения, я толком не понял, но и в торговле недвижимостью, и в торговле книгами постоянно существует соблазн бессмысленно лукавить, просто чтобы не терять формы.
По дороге к Дику Рэтбоуну Энн еще больше меня разозлила, применяя к Джо определение «благородный». Я сбавил скорость, чтобы произнести одну из своих речей, и заметил, что абсурдное понятие «благородного дикаря» едва ли может быть выведено из состояния Джо, поскольку на самом деле именно травма мозга превратила его в особый подвид Homo sapiens.Тогда она визгливо обозвала меня «занудным старым козлом».
Во дворе Дика Рэтбоуна стоял огромный трейлер-лесовоз без прицепа. В доме нас представили отцу Присциллы, средних лет мужику явно франкоканадского происхождения, пропахшему машинным маслом, дизельным топливом и сосновой хвоей. Несмотря на несколько звероподобный вид, он имел сходство со своей симпатичной дочерью.
К сожалению, он оказался человеком неразговорчивым, и мне пришлось вытягивать из него историю по крохам, поскольку Дик дремал в своем кресле, совершенно не расположенный к общению. Джо добрался до места назначения между Тренари и Гатамом примерно за сорок часов, очень неплохой результат для шестидесятимильного перехода по этой местности, на самом деле, полагаю, выходящий далеко за пределы возможностей всех, кроме самых крепких, сдвинутых на физкультуре болванов, порожденных современной цивилизацией. Генри, отец Присциллы, нашел Джо спящим под крыльцом вместе с псом, с которым Джо познакомился в кузове пикапа у офиса врача в Маркетте. Присцилла не вернулась из Маркетта, поскольку опухоль у нее росла «как на дрожжах» и ее отправили в больницу. Я не мог не испытать разочарования, заметив слабую волну удовольствия, пробежавшую по лицу Энн, когда она услышала, что Джо больше не видел Присциллу. Сексуальная ревность процветает даже перед лицом смерти невольного соперника.
Так или иначе, Генри сказал, что Джо не хотел уходить, но потом жена Генри позвонила в госпиталь из комнаты Присциллы, и «голубки» немного поворковали, хотя Присцилла была «здорово обдолбана лекарствами». Потом Джо въехал в ситуацию, и Генри повез его домой, но на развилке Адамовой тропы и шоссе 77 Джо знаком показал, что хочет отлить, выпрыгнул еще прежде, чем грузовик остановился, и рванул на бешеной скорости в лес, направляясь на восток.
Когда Генри встал, собираясь уходить, мы поблагодарили его, и я попытался всучить ему сотенную купюру за разъезды, от которой он гордо отказался. Очевидно, он был из очень душевной семьи: он крепко обнял всех нас по очереди, от чего, разумеется, я почувствовал себя неловко. Было странно обнимать такое сильное тело. На крыльце Генри сказал: «Все это как-то несправедливо» — с чисто диккенсовской интонацией, и у меня сдавило горло.
Небо все еще было красноватым, когда мы выехали в восемь утра. Эдна собрала нам корзинку с провизией и водой, и в последний момент мы решили взять с собой Маршу, которая могла идти по следу. Главная проблема заключалась в том, что Джо уже два дня не принимал лекарства, и последствия этого могли быть самыми печальными. Энн разнервничалась, когда мы остановились у «Бэйшор», чтобы Дик купил аварийную бутылку виски для Джо. Когда она выразила свое недовольство по этому поводу, он огрызнулся: «Не суйся не в свое дело, твою мать» — выражение, которое он употреблял лишь в самых крайних случаях.
Поскольку все мы (за исключением Марши) находились в несколько растрепанных чувствах, я стал ощущать начало конца и в то же время ругать себя за это сомнительное предощущение. Я резко вильнул в сторону, чтобы объехать земляную белку или бурундука, но неудачно, и услышал почти неразличимый звук, знаменующий переход зверька в мир иной. Это еще больше расстроило меня, и Дик попросил остановиться, чтобы он смог пересесть за руль. Я сел на заднее сиденье вместе с Энн, а Марша с радостью устроилась на переднем, рядом с Диком. Ей нравится создавать иллюзию, будто она охраняет нас от опасности. Я старался не смотреть на Энн, которая, похоже, все еще не отошла от стычки с Диком из-за виски. А потом, неожиданно для себя самого, я заснул как малый ребенок и проснулся, только когда Энн оттолкнула мою голову, упавшую к ней на колени, хотя я недостаточно хорошо соображал спросонья, чтобы насладиться своим положением.
Дик припарковал мою полноприводную тачку на лесной дороге в максимальной близости от пещеры Джо и уже запихивал провизию и воду в свой рюкзак. Я проводил сонным взглядом Маршу, бросившуюся в кусты по следу Джо, а Дик и Энн смеялись над какой-то шуткой, ускользнувшей от моего слуха, — значит, Энн поостыла. Они оба посмотрели на меня, словно спрашивая, иду ли я с ними, и я выполз из машины с энергией полураздавленного червя.
После всех предыдущих падений у меня хватило ума вооружиться палкой, чтобы нащупывать дорогу перед собой, и я без особого труда держал темп, сосредоточившись на заднице Энн в нескольких футах впереди меня. Как может такая сугубо функциональная часть организма являться причиной таких душевных мук, спрашивал я себя, обдумывая обычные биологические ответы. Я позабавился, вспомнив приведенную Эдельманом цитату из Дарвина: «Но с другой стороны, возникает сомнение: можно ли доверять человеческому уму — по моему твердому убеждению, развившемуся из ума низшего животного, — когда он делает столь важные выводы?» Возникло видение похотливого Шекспира, дерущего кухонную девку, точно дворовый пес, сразу после того, как он написал свой величайший сонет. И сладострастного Эйнштейна, обладателя увеличенного гиппокампа, переходящего от космических рассуждений к наслаждениям сыроватой прелюбодейной постели. Не станем включать сюда нашего затравленного президента, который, похоже, вызывает чувство превосходства даже у самого никчемного профессоришки и погрязшего во взяточничестве конгрессмена.
Погруженный в свои мечты, я, понятное дело, врезался в Энн, когда она остановилась завязать шнурок. Я поднял ее и поставил на ноги, и она прошипела: «Козел», а потом поздравила меня с тем, что я поднял ее так легко. Я довольно силен физически благодаря бессмысленной утренней гимнастике — единственная программа самосовершенствования, от которой я не отказался. Я хотел сохранить способность откупоривать винные бутылки, открывать консервные банки, подниматься по лестнице в спальню.
Когда мы добрались до пещеры Джо, Марша ждала нас там, а потом бросилась в кусты, каковое обстоятельство, по мнению Дика, свидетельствовало о том, что ей известно местонахождение Джо. Меня несколько удручила пришедшая в голову мысль, что хорошо бы отдохнуть на одной из оленьих шкур, вытащив ее из пещеры Джо. Энн дала мне маленькую бутылочку воды с прыскалкой, какими пользуются спортсмены-ходоки, бегуны и велосипедисты, и я поперхнулся, когда струя ударила в рот. Энн ринулась вслед за Диком и Маршей, и я с трудом потащился за ней, поборов уныние малого ребенка, не поспевающего за взрослыми. Сердце мое трепыхалось и стрекотало, дыхалки не хватало, но я продолжал брести почти наугад — во всяком случае, пока не услышал треск кустов впереди.
Когда я вышел на высокий откос над ручьем, где Джо нашел огромный медвежий череп, я услышал лай Марши. Поодаль Дик и Энн, запрокинув головы, смотрели в кроны двух высоченных белых сосен, а Марша возбужденно царапала когтями кору одного из деревьев. Со своей позиции я ничего не видел и поспешил к ним. Заслышав мои шаги, Энн обернулась и указала пальцем прямо вверх. Поначалу я ничего не увидел, но потом, между двумя верхушками сосен, почти сплетшихся ветвями, разглядел гамак. Он находился на высоте по меньшей мере пятидесяти футов, и в нем явно лежал Джо, хотя и совершенно неподвижно. Сказать, что мы пришли в замешательство, значит ничего не сказать.