Зверь, которого забыл придумать Бог (авторский сборник)
Шрифт:
— Расскажи это тем, кому не насрать, — ответил Б. П., изучая изысканный панцирь дандженесского краба. Он думал, что это создание носит свой дом с собой примерно так, как старый Клод носил мешок для мусора и его учил носить. — Подумываю поехать в Орегон валить лес, а может, в Шапло, в Онтарио. Если хочешь меня колоть, сам води свою машину и с кулаком любовь крути в тюряге.
— Успокойся. Мне только сесть за компьютер, и мигом получил бы на тебя материал.
— Если б знал мое имя.
Б. П. вынул из кармана ключи от машины Боба и двинул их по столу мимо большой чашки с tongole, [8]
— Охолони, — сказал Боб. Он толкнул ключи обратно и, намотав на вилку спагетти, украсил их сверху моллюском из чашки. — Мое происхождение тоже неизвестно, даже мне самому.
— И мое, — сказал Б. П., зачерпывая ложкой из чашки масло с чесноком.
8
Морские черепки (съедобные моллюски) (ит.).
Мало кто из туристов понимал, что еда с большим количеством чеснока полезна как репеллент, хотя сейчас он вдруг затосковал по родным комариным местам, по озерам и болотам, по бесконечным холодным дождям, снежным карманам в болотах, не тающим до конца мая, по шельфовому льду, погребенному под песком и камнями на берегу Верхнего озера и часто доживающему до июня. Покопал — и ставь туда пиво, будет стоять холодненькое.
— Я часто притворяюсь неизвестным принцем-сиротой, но, по правде, моя мать была неразборчива в связях. Тяжело примириться с тем, что твоя мама не блюла свое тело. — Боб на секунду опечалился, потом слопал несколько устриц.
— Я слышал, моя тоже, но решил, что у нее были причины. Дедушка говорил, что у нас сильные тела и мы всегда можем заработать на харч и койку, а женщинам иногда приходится распустить подпруги, чтобы прожить. Растил-то меня он и, может, щадил мои чувства — мало ли что мне придется услышать. Ну, всякие там местные сплетни.
Сейчас устрицы занимали Б. П. больше, чем прошлое.
— Папу и старшего брата, на меня не похожего, мы оставили на ферме недалеко от Кокрейна, севернее Ла-Кросса, — сказал Боб. — Жили в О-Клэре, Фон-дю-Лаке, Ошкоше и, когда я учился уже в средней школе, остановились в Райс-Лейке — там, кстати, лучшая в мире пицца: ресторан «У Драга». С тех пор я не большой ее любитель. Трудно снижать требования. Это все равно что вернуться к официанткам после того, как спал с красивыми актрисами и манекенщицами.
— А я всегда любил официанток. — Б. П. заметил, что кости и мясо у морских рыб плотнее, — видно, им надо тяжелей трудиться в жизни, чем пресноводным. — Конечно, я мало что знаю о манекенщицах, а тем более — об актрисах. Хотя познакомился вчера с одной — она играла в фильме «Попки наголо».
— Видел его. Занимательно, но по части сюжета слабо. Почти вся наша порнуха пронизана нашим коллективным сисечным фетишизмом. Все эти деньги, что тратятся у нас на переоборудование сисек, — отдать бы их пяти миллионам американских детей, которые каждый вечер ложатся спать голодными. Я рос как беспризорник, перебивался с хлеба на воду, мотался по трущобным висконсинским городишкам, но был способным пареньком и благодаря усердию добился успеха.
— Что стало с твоей матерью?
Б. П. внимательно следил за тем, как Боб немного затрудняется с ответом, и вспомнил другую программу, которую дедушка слушал после Джека Бенни. Она называлась «Выдумщик Макги и Молли». Выдумщик много выдумывал.
— Я щедро содержу ее в шикарном доме престарелых в Милуоки. Мой старший брат и отец писали мне записки, что им не нравятся мои детективные романы. Это глубоко меня ранило.
Боб, кажется, был доволен этой деталью, полагая, что она должна повысить доверие к нему.
Б. П., сыт и пьян, отвалился от стола, удивляясь, почему Боб ни разу не взглянул на океан прямо у них за окном.
— Музыка твоя кажется мне малость заумной, мистер Боб. Может, и привыкли к ней в таких местах, которые на остальную нашу страну не похожи.
В этот напряженный момент снова возникла официантка и спросила, не надо ли им еще чего. Боб изобразил искреннее вожделение:
— Только ты, дорогая, можешь удовлетворить потребность более глубокую и более фундаментальную, чем пища. Вся эта пища, которую мы съели, — мертвая. Ты — живая пища.
— Конечно, Боб. Лижи меня, и не будешь толстым и пьяным и по часу в день проводить на толчке.
Она шлепнула на стол счет и унеслась.
После ресторана они часок соснули в машине, но с открытыми окнами, и морской ветерок отгонял большинство мух от их храпящих ртов. Проснулись разом, немного обалделые и недовольные. Боб открыл бардачок и настоял на том, чтобы оба приняли по мегавитамину — капсулу величиной с лошадиную таблетку, а потом велел Б. П. ехать на юг, в Санта-Монику, где у него встреча за обедом.
— Ты опять собрался есть? — От мысли о еще одном глотке Б. П. замутило.
— Еда в своей высшей форме не имеет никакого отношения к аппетиту. — Боб вынул маленький диктофон и сказал: «Не вызови мне такси, а подгони мне такси» — с видом человека, решившего важную задачу. Затем он впервые бросил взгляд на океан и сказал: — Клубись, клубись, лазурный океан!
В Санта-Монике они остановились на обслуживаемой стоянке «Прибрежного плюща». Боб показал на пирс по другую сторону Оушн-авеню, велел Б. П. быть через час и взглянул на несуществующие часы, как бы озадачившись.
Б. П. был рад оказаться вне пределов досягаемости для Боба и порастрясти обед, который можно оправдать только восьмичасовой пешей прогулкой. В уме, против обыкновения, он ощущал какую-то шаткость, какое-то трепыхание, мешавшее обрести настоящие ориентиры, которые, подобно ныне популярной «ситуационной этике», [9] отнюдь не высечены на камне. Странник уязвим, и пусть он двадцать лет не заходил в церковь иначе как для того, чтобы вычерпать затопленный подвал, назревало какое-то почти религиозное чувство, толчок которому дала могучая карусельная музыка, доносившаяся из большого павильона перед пирсом. Тут стояли элегантные авто и в тени сидели кучкой опрятные шоферы. Происходил какой-то праздник у богатых мальчиков и девочек и их красивых мам. Б. П. стоял, зачарованный музыкой как раз такого рода, какую он больше всего любил, и вспоминал все многочисленные свои поездки на ярмарки Верхнего полуострова в Эсканобе, хотя сквозь фигурные окна павильона видно было, что это самая роскошная карусель во вселенной. И он опять заметил, что из-за зеленой швейцарской формы он просто не существует для публики, довольно плотно разместившейся на пирсе. Поблизости курили три привлекательные няни и смотрели прямо сквозь невидимого Б. П. Он был доволен, что обзавелся абсолютной маскировкой, — но если надеешься встретить чье-либо расположение в этом городе, то надо обзавестись и другими шмотками.
9
Ситуационная этика отрицает общие моральные принципы. Согласно ей моральное суждение следует выносить исходя из характера конкретной ситуации.