Зверь на престоле, или правда о царстве Петра Великого
Шрифт:
А это, по нашим расчетам, два миллиона коров! И такое достояние она отняла у нашего обезкровленного, разграбленного «преобразователем» народа, после чьей «славной» эпохи каждая как минимум вторая семья состояла из сирот! Таким образом, отобрав у каждой русской семьи по корове, эквивалент их стоимости она влепила только лишь в одну из своих никчемных каменных глыб…
Всех, понятно дело, удивляет все-таки вопрос: как она умудрилась все свое царствование пропутаться с фаворитами и при этом не иметь детей?
А она, как выясняется, их периодически и имела.Причем, еще в самом начале своей беспутной половой жизни: в момент смерти Петра III она даже не попыталась посягнуть на царский престол именно из-за своей очередной «промашки», судя по всему, с очередным своим ухажером. Ее ответ прибывшему к ней с известием о смерти царя Листоку, что и естественно, вознадеявшемуся своим верноподданническим действием возвести ее на престол, получив с того впоследствии хорошие дивиденды, был достаточно красноречив:
«— Куда же мне с таким брюхом?» [4, с. 372].
И тут мы не станем вдаваться в подробности: кто же ей его столь тогда безапелляционно набил.
А вот каким был в данном весьма щекотливом вопросе ее «послужной список»:
«Маркиз де ла Шатердиа знал — у цесаревны двое детей» [4, с. 435].
Этот маркиз, судя по всему, дальше своего носа вряд ли что и видел. Но близоруко пропущенное было куда как много пикантнее ставшего ему известным:
«Соотечественник его Дюкло в своих мемуарах заметит, что «Елизавету побудило вступить на престол только желание свободно предаваться удовольствиям…» (В скобках заметим, редактор русского перевода мемуаров к приведенным словам сделает свое примечание: «Елизавета имела 8 детей, из которых ни одного не признала и которых одна из ее фавориток, итальянка Жуана, приняла на свой счет».)» [4, с. 435–436].
Но не только наследственная необычайная похотливость отличала подлость родословнойЕлизаветы, дщери Петра, от среды принцесс европейского дома тех времен. Вот, например, какая из забав вскрывает через край бившееся в ней достойное самых низких людей удовольствие:
«Она любила потолкаться в девичьей, сама снаряжала прислугу к венцу и любила смотреть в дверную щелочку…» [4, с. 435–436].
Но все вышеприведенное вполне понятно: яблоко от яблоньки недалеко падает. Ведь у кого на свет появилась, тем и выросла:
«Родилась она вне брака. Едва немного подросла, ее сдали на руки француженке-гувернантке…
Елизавете не было и тринадцати, когда Петр, в торжественной обстановке, обрезал ей крылышки. Тогда, в те далекие годы, девочки знатных домов носили в качестве символа ангельской невинности маленькие белые крылышки на платьях. Государыня цесаревна «Елизавет Петровна» была объявлена совершеннолетней.
Она могла считать себя настоящей принцессой на выданье» [4, с. 436].
Уж как в свои 13 лет она это самое считалареализовывала история умалчивает.
Таковы «славные дела» дочери Петра, из всех тех времен правителей и правительниц самой вроде бы лояльной к русскому человеку.
Но даже такая «лояльность» каралась смертью. И когда Фридрих Великий, явно подкармливаемый для захвата власти в Европе какими-то тайными источниками средств (его наемная армия доходила до 200 тыс. чел. [118, т. 8, с. 331]), русскими войсками был окончательно разгромлен:
«…неожиданная смерть императрицы Елизаветы расстроила ряды его противников» [153, с. 39].
Иными словами, очередной заговор, на этот раз уже совершенно явно масонский, убрал с трона победительницу и усадил на него наследника, королю Фридриху смотрящего буквально в рот.
И вот как развивались тогда события:
«Восточная Пруссия и большая часть Померании были прочно завоеваны русскими войсками. Еще 11 января 1758 года депутаты от всех жителей Кенигсберга во главе с бургомистром подали прошение об установлении русского протектората над всей Восточной Пруссией. Русские войска вступили в Кенигсберг с распущенными знаменами. Во всем городе гремели литавры и колокольный звон.
Население шпалерами стояло на улицах, приветствуя русские войска. В Кенигсберге стали строить русские церкви, больницы и школы, чеканили монету с изображением Елизаветы» [75, с. 544].
И только масонский заговор вернул Фридриху основную часть земель его королевства, оккупированную русскими войсками, победившими в этой войне.
Однако ж и сама Елизавета, на свою беду нежданно ставшая поперек замыслов масонов, к власти, в свое время, пришла исключительно все за счет тех же сил, которые затем ее же и устранили:
«…участники переворота — Михаил Воронцов, Петр и Александр Шуваловы, Алексей Разумовский» [75, с. 202].
Двое из четырех, что прекрасно известно, масоны.
«…Елизавета Петровна, придя к власти, будет весьма благосклонна к масонскому братству, и многие из ее окружения, даже самые близкие, сольются с «братством»» [4, с. 438–439].
То есть, была необходима, ее и поставили. Но лишь перешла дорогу берлинским братьям, захватив, явно по неосведомленности, и самое их логово, так немедленно и была устранена.
Но и новый ставленник закулисы — калиф на час, отдавший завоеванную Россией Восточную Пруссию своему кумиру Фридриху обратно, долго не зажился: мавр сделал свое дело — мавр может и удалиться:
«Менее семи месяцев процарствовал вступивший на престол Петр III…» [136, с. 95].
И вновь устраивается очередной заговор, где масонская рука теперь, с переводом Гриневичем тайнописи князей Барятинских, не вызывает более и капли сомнения. А эта записка, составленная рукой посвященного в тайны древнего нашего языка масона, выглядит следующим образом: