Зверь с той стороны
Шрифт:
Охранным агентствам нужно иметь более дружелюбный для возможных клиентов интерфейс — таково было мое мнение. Я выразил его вслух. Никакой реакции.
Впрочем, в верхней части двери имелась небольшая смотровая щель, скрытая в настоящий момент бронированной задвижкой. А ещё тремя метрами выше, под кондиционерной коробкой поблёскивала лупастым глазком видеокамера наблюдения. Меня должны были видеть.
Может, дежурный при мониторе отошёл малую нужду справить или вздремнул?
Желая обратить на себя внимание, я попробовал стукнуть кулаком. Дверная плита поглотила стук без следа. Этого при её громоздкости, конечно, следовало ожидать. Но я всё-таки рассчитывал на дребезжание металла в каких-нибудь зазорах, в какой-нибудь
Я азартно пнул дверь ногой и на всякий случай отступил в сторону. Мне вспомнилась анекдотичная история о малообразованном нуворише, заказавшем для своего загородного особняка входную дверь из стального листа толщиной пятьдесят миллиметров. Слушать добрых советов о явном излишестве такой толщины богач не желал. Один мой шапочный знакомый, работающий в фирме по изготовлению подобных вещей — ворот, оград и решёток, — лично присутствовал при навешивании этого монстра на шарниры. Когда дрожащие от страха монтажники отцепили стропы подъёмного крана и стремительно разбежались в стороны, почти полуторатонная плита с мучительным протяжным стоном, выворотив с мясом косяк, пала на крыльцо и, дробя мраморные ступени, съехала точно на носки хозяйских туфель. Бедолага отделался переломом большого пальца. И тут же заказал другую дверь — из "сороковки"…
Скрежетнув, отворилась бойница.
Рожа, высунувшаяся в неё, заслуживала почётного места в Кунсткамере. Пытаясь найти достойное сравнение, я стал воображать в окошечке поочерёдно осьминога, человекообразную обезьяну и глиняного, ещё не просохшего после изготовления Голема. Каждый раз получалось похоже, но и только. Сопоставляя воображённую картину с оригиналом, я опять и опять понимал, что, как ни бейся, облик привратника выходит сильно приукрашенным.
Под кривым клювообразным носом он имел широкий рот с неприятно тонкими бледными губами. По сторонам от носа — наспех проткнутые ломом дырки глаз. Сверху — что-то вроде выкрошившегося кирпичного карниза. Возможно, то был лоб. Квадратный подбородок, разделённый надвое глубокой складкой, резко выдавался вперёд. Вместо щёк — беспорядочные нагромождения выбритых до синевы булыжников. Уши и волосы скрыты от любопытствующих рамками смотрового окошка. Возраст определить трудно, но я взялся бы предположить, что лет около двадцати пяти.
Будь на моем месте голливудский агент по подбору кадров для очередного боевика, в лепёшку бы расшибся, чтобы непременно заполучить этого парня. Лучшей кандидатуры на роль отпетого мерзавца и правой руки главного злодея представить трудно. Обладателю столь кошмарной физиономии только тем и заниматься, что безнаказанно и цинично творить самые жуткие безобразия, сопровождаемые немногословными, но зловещими шутками в американских кинофильмах категории «Б». Ну а в финале показательно гибнуть от руки положительного героя — симпатичного атлета с умной, чуточку усталой улыбкой и роскошными кудрями по плечи. Смерть негодяя непременно должна быть изощрённой и являться достойным завершением долгой и зрелищной рукопашной схватки, разрушительной автомобильной гонки или многоствольной ружейной перестрелки. Между прочим, за кандидатурой на роль положительного героя агенту заокеанского синематографа тоже не пришлось бы далеко ходить. Вот он я, Ф. А. Капралов, во всей неземной красе и силе.
— …Слушаю, — сказал привратник, бесцеремонно прерывая мои мысли. Голос оказался на удивление сочным и глубоким. Никакого хрипенья и перханья, свойственного негодяям и подонкам. — Вы по делу?
— Да нет. Просто случайно проходил мимо, глядь — свет горит, двери гостеприимно распахнуты. Музыка льётся. Дай, думаю, загляну на огонёк. Вдруг меня-то как раз и ждут.
Голем широко ухмыльнулся, показав щербину на месте второго верхнего резца. У меня в голове, в районе за левым ухом продребезжал звоночек. Что-то я совсем недавно слышал о неприятном типе с крючковатым носом и дыркой во рту. Что-то крайне, крайне скверное. Я напрягся — и звоночек взорвался лихорадочным трезвоном. Милочка! Это её бил дубинкой по лицу беззубый громила. Неужто этот самый?!
Я внутренне подобрался. Эх, слишком всё просто и скоро получается. Не нравится мне это… Ладно, не будем спешить с выводами.
— Шутки я ценю, — сказал привратник, убрав с лица ухмылку. — Но, знаешь, мало удачно пошутить, чтобы я тебя впустил. — О культурном обращении на «вы» он уже забыл. — Хорошо бы узнать какую-нибудь серьёзную причину, по которой мне пришлось тащиться сюда, на базары с тобой, случайный прохожий. Есть — выкладывай. Нет — проваливай. А то у меня тут парочка ротвейлеров некормленых. Могу познакомить.
Я поднёс к окошечку визитку.
— Ваша?
— Наша… — Он, казалось, озадачился. Всего на мгновение. — Добро, входи.
Сразу за первой дверью, открывающейся наружу, обнаружилась вторая, не менее прочная, открывающаяся внутрь. Далее — длинный тамбур, оканчивающийся ещё одной дверью, видом чуть поэлегантнее внешних, но столь же мощной. Заведение вполне готово было выдержать небольшую осаду без применения штурмующими артиллерии и спецсредств.
Пара голодных ротвейлеров на поверку оказалась молодым доберманом, всего одним и, кажется, вполне сытым. От привратника пёс держался поодаль. О тёплых чувствах между ними не могло быть и речи. Казалось, только чудо удерживает их от того, чтобы немедленно не перегрызться.
"Что за дела? — захотелось спросить мне у здешнего руководства. — Где рациональное, профессиональное использование охранных животных? Того и другого". И спросил бы, будь мне это руководство хоть на мизинец, хоть на единую фалангу мизинца симпатично.
Разглядев Голема ближе, я несколько изменил мнение о том, как с ним стоило бы поступить главному герою в предполагаемом фильме. Вряд ли великодушный красавец, похожий на любимого всеми за доброту и весёлый нрав Филиппа Капралова, смог бы хладнокровно избивать калеку, прежде чем отправить в ад. Хоть бы и такого здоровенного.
Росточком Голем меня, надо думать, не превосходил, а вот шириной… шириной — да. Что да, то да. Зело. Часть шеи и плечи у него были скрыты корсетом, который применяется при переломах ключиц, а вокруг правого колена поблёскивали хромом спицы и кронштейны страшненького приспособления наподобие аппарата Илизарова. Он опирался на крепкую клюку. Наверное, по-хорошему-то, ему рекомендовался бы постельный режим.
Куда только смотрит профсоюз?
— А всё-таки, братан, что тебе нужно конкретно? — опять заладил хромоножка. При том, обратил я внимание, кардинально изменилась структура его речи. Создавалось впечатление, что со мной теперь разговаривает недалёкий «кабан», не отягощённый более чем одной мозговой извилиной и более, чем тремя классами начальной школы. Отчего-то Голем решил, что именно такой стиль беседы наиболее точно подходит для общения со мной. «Кабан» продолжал напирать: — Центральный же офис находится не здесь. Здесь, ну, типа, база группы быстрого реагирования. — Он, похоже, считал, что я не с бухты-барахты заявился, а прицельно. Зная, что у них, да как. — Тебя что, типа, спецом сюда направили?
— Ну, не то чтобы, типа, спецом направили, — сказал я, спешно подлаживаясь под его лексику. — Так, типа, порекомендовали как-нибудь заглянуть на досуге… Врубаешься, братан? — добавил я, содрогаясь от невидимого миру смеха.
— А! Ты, стало быть, и есть тот шизанутый пародист, про которого поступала оперативная ориентировка. Мол, опасен, потому при встрече разрешается, типа, пристрелить? — спросил Голем уже совсем другим тоном, нарочно сделав ударение на сорном словечке. — Я правильно врубаюсь? А, братан?