Зверь: тот, кто меня погубил
Шрифт:
– Никогда не прикладывай руку к непокрытой голове, – распоряжение.
– Так точно, – проскрипел сквозь зубы Илья, зло глянув на двоюродного дядю.
– Если не явится, – чуть спокойнее отчеканил мужик, – я собственной персоной в суде буду свидетельствовать против него. А если явится, по прибытию на место, 10 нарядов вне очереди уже его! – даже криво улыбнулся. – И толчки драить будет до усрачки!
Я уж было обрадовалась, улизнуть можно, да не тут-то было…
– Что стоишь? – Макс подтолкнул к парковке, – прыгай в тачку, – махнул
– Да я, наверное, – попыталась съехать с темы.
– Ты чё несёшь? – недоумение в хмельных глазах мелькнуло. – Ильюха в армию уходит! Два года не будет с тобой!
Пристыдил.
Губу закусила от злости на себя и свою нерешительность, да послушно в машину нырнула.
*
На перроне была жуткая давка. Запах поездов, гул толпы, стучание локомотивов, женско-механический голос оповещений.
Голова раскалывалась жутко. И толпа всё больше раздражала.
Улыбка Ильи тем более. Перед отправлением парням разрешили с родственниками проститься. Новик меня в объятия сграбастал и с друзьями ржал. А я мялась рядом и не могла понять, зачем здесь?
И она? Всё время натыкалась глазами на Ленку. Она с Ольгой стояла в сторонке и на меня глядела с ненавистью. Как бы в драку не бросилась, только поезд тронется. Нужно смотаться пораньше… Хотя я в чём-то её понимала. Знала ведь, как она любила Илью. Не дура. Ленка по нему сохла давно, беззаветно, а я их пару разбила… Вот так вышло…
И, конечно, её бесило, что с ней он трахался, а меня всё равно не бросал! А вот я бы бросила…
Мысль испарилась. Время застыло… Я увидела в толпе Глеба. Он ловко маневрировал между людьми на перроне. Сумка через плечо. За руку за собой тянул Наташку. Красивую, стройную, жгучую брюнетку. Яркую и веселую. Она едва за ним поспевала на каблуках высоченных, в платьице коротком и куртке кожаной.
Сердце болью затопило. Меня аж повело от обиды слепой.
Как можно вот так… Со мной, а потом с другой…
Закрыла глаза. Не хочу видеть этого! Не хочу видеть Зверя!
– Малыш, ты чего? – из глубины отчаяния вырвал взволнованный голос Ильи.
– Не плачь, – прижал крепко. Зарываясь носом в макушку.
Я даже подвисла, а о чём Новик?
А потом ощутила горячие капли на лице. Какой ужас, я разревелась!!!
– И буду писать! – заверил Илья. Я отстраненно кивнула. – И часто приезжать, – подмигнул проказливо и поцеловал. Тошно стало от собственной низости, подлости, трусости. Ну и вот так… перед поездом не смогла я такую тему поднять. А он целовал… Всё жаднее и напористей.
А я не забывалась, не растворялась – смотрела на Глеба, который уже в толпу знакомых врезался и лишь мазнул по нам с Новиком взглядом.
Мазнул! И только!!!
С друзьями приветствовался, обнимался. Потом к Андрею Степановичу поспешил. И получил несколько затрещин. Виновато покивал, затылок почесал и вновь к толпе присоединился. Тут же пиявка-Наташка к его боку прилипла. А к нам с Ильёй даже не подошёл.
– Стась, да что с тобой? – реально волновался Илья, опять пытался достучаться до истинной причины моего невменяемого состояния.
– Нормально всё! – заверила сухо.
– Стась, – Новик теперь уже не улыбался. Ощутил, что что-то не так. Может быть, пристал бы… да среагировал на раскатистый смех Глеба:
– Здоров!.. Да успел… – Зверь и глазом в сторону меня не повёл, жарко Наташку поцеловал.
– О-о-о, – Новик тотчас забыл обо мне и поспешил к другу.
Всё не могу больше! Очередной укол… точнее удар под дых… Я на неверных ногах прочь двинулась. Лица сливались в общую массу. Локомотив истошно взревел, пшикнул, пар выпустив. А я шла, ничего не видя вокруг. То натыкалась на людей, то огибала. Двигалась, не видя ничего толком. Главное, идти! Главное, прочь…
– Уважаемые пассажиры, поезд номер… – задним фоном вещал женский голос, – до отправления осталось три минуты. Просьба всем…
Я свернула к ларьку, он как раз с краю центрального выхода из железнодорожного вокзала стоял. С мороженым… Уже помыслами в бегах. Где угодно, только не здесь… Здесь, как в Аду.
И тут меня словно бульдозером снесло. А потом впечатало в ларёк со стороны двери работницы. Прямо спиной и затылком. Гулко и неприятно. Но я боли толком не ощутила – в шоке таращилась на Глеба, что меня подпирал плотно, да в лицо дышал. Склонился ко мне. Жадно смотрел и так много всего сказал глазами, что у самой мысли припадочно забились – и ни одной разумной на язык не ложилось.
А Зверь так и продолжал стоять, подперев меня к ларьку. Шумно сопел и смотрел в упор. Никогда ещё мне столько не говорили молча.
– Ждать будешь? – выдал, точно выстрел прогремел.
– Уважаемые пассажиры, поезд отправляется с первого пути…
И я кивнула. Решительно, уверенно, рьяно. И слезы опять полились. А Глеб обшарил лицо нежным взглядом и поцеловал. Мягко, словно прощения просил за вчерашнюю дикость. Грубость, страсть! А потом жаднее… И ещё крепче. Глотал, пил моё согласие, а я судорожно комкала его футболку под расстегнутой курткой и ревела.
– Только дождись, – хрипло бросил и прочь рванул к поезду, который ход начал.
Ту-ту! – взревел локомотив, а я свои губы неверяще трогала.
Не сон! Зверь был… Поцеловал! Не выдумала! Ждать просил…
Сердечко счастливо загрохотало в груди…
Ждать – это срок!
Ждать – это цель!
Ждать – это жизнь!
Глава 4
Настя/Стася
А потом началась пора ожидания. Лёгкая, а вместе с тем тяжёлая, ведь ждать не сложно, сложно пребывать в неведении, а именно оно тяготило. Ни письма от Глеба, ни известия или звонка. Глухая тишина, в которой увязала и страдала душа.