Зверь: тот, кто меня погубил

Ермакова Александра Сергеевна

Найти! Поговорить! Объяснить…

Попутка затормозила чуть впереди. Немного подрезала.

– Ты сдурела совсем? – мужчина в годах в приоткрытое окно рыкнул, но взгляд был взволнованный. – А ну, садись, – заботливо кивнул, – дура молодая! – это уже, когда я в салон села. – Ты куда в такую погоду и на ночь глядя?

– Я, – горло резало, першило. Прокашлялась: – Нужно…

– Тебя ж изнасилуют, убьют и выбросят. Времена нынче какие?

– К-какие? – вторила задумчив-отстраненно, в машине тепло было и уютно. Только мне – промерзло и зябко.

– Да, девонька, – покачал укоризненно

головой мужчина. – Ты же так заболеешь. Домой? Куда?

– Н-нет, мне… в город.

– Шутишь? – выпучился незнакомец. – Ты же едва зуб на зуб попадаешь.

– Очень нужно, мужчина. Очень! – и слезы покатились.

 Тяжко выдохнул незнакомец. Мотнул неодобрительно головой и свернул на дорогу.

– Опаздываешь на поезд? – участливо уточнил.

– Ага, – кивнула вяло. – Парень… армия…

 Мужчина на миг застыл, глянул как на ненормальную и потом смягчился.

– Любовь?

– Угу, – рассеянно, слёзы по щекам размазывая.

– Ну, милая, и что же ты с ним не поехала? Или поссорились?

Неопределённо пожала плечами. Вроде и не ссорились, да и не мирились… Да и вообще не пойми что у нас.

– Ничего, – примирительно кивнул незнакомец с добрым взглядом, – дело молодое, коль любишь, помиритесь.

И он ведь правда довез, несмотря на то, что ему было нужно в соседний посёлок. Да только не помогло мне это. Прибежала на перрон аккурат, когда поезд на Москву тронулся.

– Глеб! – орала, не стыдясь и людского недоумения не боясь. – Глеб!!! – бежала следом за набирающим ход поездом. Глазами жадно обшаривала лица отъезжающих, кто в окна выглядывал, но не было видно Зверя. – Глеб… – Так и осела на слякотный асфальт обессиленно, когда и дорога закончилась, дыхание оборвалось. Убито глядела на удаляющийся хвост состава… С тем и надежда рухнула: с треском разлетелись мечты.

*

В себя пришла уже в больнице – больше двух недель пытались не дать умереть. Уколы, капельницы, уговоры знакомых врачей и сестёр, но мне было всё равно, что с плотью… душа умерла. Я потеряла вкус к жизни… похоронила себя, пока записку от Новика не получила: «Вернусь, моей женой станешь!» Вот так… Ставил перед фактом, и даже ультиматум в словах вычитала. Смяла бумажку, откинула. Злость такая накатила, что я решила не сдаваться. Быстро пошла на поправку, и себе дала клятву поговорить с Глебом. Хоть вживую, хоть на листе бумаги.

Раздобыла адрес части, где служил, и написала письмо. Короткое: «Жду! Тебя…»

Почти месяц ждала ответа, но его не пришло. И тогда написала второе.

«Жду. Всё ещё жду!»

Прождала немного, следом ещё отправила.

«Жду и буду ждать…»

А потом каждый день отправляла… Почти полгода до дембеля.

Но он молчал.

Глеб/Зверь

Письма… письма имели странную способность.

Ждешь их, а их нет. Тишина на смерть медленную похожа. И нет тебя убить – уж лучше бы новость, что тебя в Чечню отправили.

Если пришло – ничего более счастливого в жизни не случалось. Ты рад так, что мир ослепляешь.

А бывало, не ждёшь – оно пришло… и ты растерян!

Я вот тоже растерялся, когда первое прилетело. Буквально в лицо… спланировало – я ведь завис, услыхав своё имя. Глашатай попытался докричаться, а я рот раскрыл, не в силах уточнить, что за шутка глупая, как конверт в меня угодил.

Я не поверил. Покрутил в руках, а потом увидел от кого, и сердце припадочно ёкнуло.

Был уверен, что убил… похоронил само воспоминание о с*, раздавившей меня в одночасье. Уверился, что смогу… без неё. Смирился… Главное не возвращаться к прошлому, и жить настоящим, а это… Служба!.. Лучше на ней сфокусироваться. Дальше либо по контракту да в Чечню, либо на гражданку… на вольные хлеба. К кому податься в большом городе уже есть. А с моей способностью проходить стены, так вообще все лазы открыты. И даже больше – мне рады будут в любой из столиц.

И тут на тебе… письмо… удар под дых. Полный вышиб почвы из-под ног.

Сослуживцы улюлюкали, подвывали – им невдомёк, что тут любовью не пахло. Если только признанием, как Настя ошиблась и теперь сожалела, что я случился тогда, а любовь у неё неземная к Новику. Возможно, попросить хотела, чтобы молчал… Я так понял, она обо мне Илюхе не сказала. Он бы так просто меня на порог не пустил – разборки бы точно устроил, чтобы точки и запятые расставить.

Вот и не мог себя заставить открыть письмо. Оказалось, ни хрена я не умер к этой истории. Рана большая и больная.

Сослуживцы ждали подробностей или фотку, чтобы посмаковать чужие чувства, ну и подрочить, у кого счастья не случилось личного. Чем ещё в армии вдали от женских тел заниматься?

А мне нечего им сказать. Так и стоял с письмом…

Парни смекнули, что дело более глубокое, и умолкли. Самые догадливые прочь из казармы потекли.

Я уж было махнул конверт в мусорку, да рука дрогнула. Глупо, но как маньяк, вдохнул запах.

С*!!!

Письмо же сотню рук прошло, миллионы запахов впитало, а я Стаськин чётко уловил и сразу. Аж до щемящей нежности пробрало. Из тягучего канцелярского амбре именно Настюхин отыскал, тот самый, что будоражил во мне Зверя и тот, что уже сводил меня не раз с ума.

Нежный, приятный, цветочный, от которого кишки в узлы скручивались, да кровь в пах устремлялась.

Давно так было, ох как давно. Никому о том не говорил, да и от себя мысли гнал прочь. Но еще тогда, когда в первый раз во взрослой жизни еще девушкой окрепшей увидал, зло понял, что хочу именно её.

Худенькую, долговязую. С копной густых длинных волос, огромными глазами и ртом… Боги! Губы её… полные и такие не невинные, перечащие всему её образу хорошей девочки, кою Стаська из себя строила все эти годы.

Молодая, глупая, что бы она в парнях понимала, да в наших желаниях?! Смотрела на всех с высоты. А я вот не верил в её непорочность. В её напускную благодетель. Не могла девчонка агнцем вырасти, когда в таком болоте жила. Порок, он таков… скрываться может под любой личиной, а в какой-то момент – хоп, – и свобода!!! Он вырывается…

Знал это… И всё равно, как идиот, поддался на уловку. А может сам себе накрутил о её чистоте, когда взял в подъезде и понял, что она не спала еще ни с кем… Подонком себя ощутил до тошноты.