Зверь
Шрифт:
Аид кивнул:
— Вы, как всегда, правы, Дис. Известие более чем неприятное. Оно пугающее. Несколько дней назад один из охранников Харона заметил странный отблеск на опушке леса, прилегающего к Базе. Как и предписывают инструкции, он сразу же сообщил о происшествии Церберу. Тот отправил своих людей осмотреть подлесок. В результате поисков было обнаружено вполне профессиональное укрытие. Кто-то, устроившись на развилке сосны, наблюдал за Базой Харона. Скорее всего изучал внутренний распорядок, просчитывал подступы к объекту. Отблеск, вероятнее всего, был солнечным бликом. Наблюдатель пользовался биноклем или монокуляром.
Присутствующие
— Разве лес не входит в зону потенциальной опасности?
— Первые деревья стоят на расстоянии трехсот метров от ограждения Базы. Раз в неделю охрана осматривает подлесок, но убежище было устроено настолько профессионально, что с земли его обнаружить практически невозможно. Выводы делайте сами.
— И что? — буркнул в своей обычной манере Гадес. — Церберу удалось поймать наблюдателя?
Аид покачал головой:
— Он больше не появлялся. То ли собрал необходимые сведения, то ли, что вероятнее, обнаружил засаду.
— Думаете, кто-то хочет похитить матрицу?
— Никаких других объяснений случившемуся я не нахожу, — ответил Аид.
— Да, но о существовании «Гекатомбы» известно только ограниченному кругу лиц, — задумчиво заметил Дис. — Даже Харон не знает, для каких целей предназначена матрица.
— Именно поэтому происходящее особенно настораживает, — констатировал Аид. — Надеюсь, друзья мои, никто из вас не обидится… Обычно мы приходили к согласию в вопросах, касающихся безопасности организации в целом и сохранности «Гекатомбы» в частности, думаю, не изменим данному правилу и впредь. Учитывая, что ситуация складывается неординарная, более того, чрезвычайно опасная, я отдал Церберу указание не допускать никого из нас в хранилище Харона. На карту поставлено слишком многое. Вы понимаете, что может произойти, если «Гекатомба» попадет в чужие руки.
В комнате стало тихо. Конечно, они понимали. Несомненно, каждый из пятерых неоднократно проигрывал в уме последствия подобного происшествия. Потому-то и была построена База Харона — настоящая крепость, способная выдержать осаду доброй сотни хорошо вооруженных штурмовиков. И все же… Все же…
— Ну что ж, риск необходимо свести к минимуму, — заметил Дис, гася сигарету.
— С этого момента ни один из нас не сможет самостоятельно войти в сейфовое хранилище, — констатировал Аид. — Кроме того, Харону поручено менять комбинацию сейфового замка каждые двенадцать часов.
— Это делалось и раньше, — напомнил Орк.
— Да, только отныне и до особого распоряжения Харон не станет сообщать ее никому, — продолжал Аид. — Он получил строжайшее указание: допускать нас в хранилище и сообщать комбинацию сейфового замка только в том случае, если мы придем не менее чем втроем. Кроме того, у охраны прямой приказ: задерживать любого, кто попытается войти на территорию Базы. Я подчеркиваю: любого! Это значит, что данный приказ распространяется и на каждого из нас в отдельности. Надеюсь, теперь спешка и секретность не кажутся вам излишней предосторожностью или блажью выжившего из ума старика?
— М-да, пожалуй, — буркнул Гадес.
— Меры предосторожности, разумеется, действуют только до тех пор, пока не выяснится, кто и с какой целью наблюдал за Базой.
Орк застегнул пиджак, поинтересовался оживленно:
— Цербер уже занялся этим?
— Да, — просто ответил Аид. — По его настоянию к охране подключены Молчун, Эдо и Перс. Один из троих будет постоянно, круглые сутки, находиться при Хароне.
Дис изумленно вскинул брови:
— Не чересчур ли? Харон и без того жалуется на обилие телекамер в доме…
— Цербер так не считает.
— Ему виднее, — философско-могильным тоном заявил Гадес. — Трое так трое. Главное, чтобы программа и коды остались на месте. Иначе наши усилия пойдут прахом. Не хотелось бы.
Аид поднялся:
— Я выхожу первым. За мной, с интервалом в десять минут, Гадес. Потом Дис, Плутон и Орк. Связь в обычном порядке.
Впервые с того момента, как «родилась» организация — а это произошло почти два года назад, — безупречно отлаженный механизм дал сбой. Аид не любил сбоев, считая их предвестниками больших неприятностей. Как здравомыслящий человек он понимал: накладки обязательны в каждом крупном предприятии, но данная касалась очень узкого круга лиц. Приближенных лиц. Проходя через холл, Аид поймал брошенный вскользь взгляд Цербера и едва заметно кивнул верному цепному псу.
За десять дней до…
Дождь шел весь день, время от времени перемежаясь серым снежком. Дом продрог насквозь, как тусклолицый рыночный сквалыга. Гектор сел на кровати, завернул сухое, худощавое тело в тонкое байковое одеяло и уставился в окно, где над голыми верхушками облезлых тополей пьяно раскачивалась чахоточно-белая луна. Мутная смурь, с самого утра копящаяся под желудком, колыхнулась вновь, неприятно стиснув внутренности. «Плохо, — подумал Гектор, — ой как плохо…» Обычный, совершенно невыразительный день закончился взрывом, шоком, кошмаром. Жизнь разлетелась на тысячи зеркальных осколков, в которых Гектор видел себя. Напуганного, словно дворовый кот, угодивший под автобус. «Пришла беда — отворяй ворота!» — вопил в голове разнузданный заморыш его собственного «я». Он поерзал на скрипучей, по-холостяцки узкой кровати, и та охотно отозвалась ржавым стоном пружин. Гектор вздохнул старчески, горестно. Как же так вышло? Как? За что ему такое?… Перед мысленным взором проплыло сочное, сумасшедше яркое видение: долгий звонок, он открывает дверь и видит ревущую Лидку. Нет, ревущую — это слабо сказано. Бьющуюся в истерике, рыдающую, воющую по-собачьи, с подвизгом, и ее прыщавого ухажера, белого, как простыня, раздавленного, словно катком. Гектор снова ощутил накатывающую ледяную волну ужаса. «Изнасиловали», — подумал он в тот момент, еще не догадываясь, что случилось куда более страшное.
— Лидочка, доченька, успокойся, — прижимая бьющееся в истерике худосочное тело к груди, заблажил, сам пугаясь своего приплюснутого голоса. — Успокойся! Что случилось? — спросил у пухлого юнца, Лидкиного слюнявого кавалера. Спросил для проформы, заранее зная ответ, но услышал совсем не то, что ожидал.
— Гектор На… умович, — икнул Ромео-переросток, — мы… мы сбили человека.
— Ка-ак? — Тут-то он чуть и не сел посреди коридора.
«Сбили-сбили-сбили…» Слово моталось под сводами черепа, ударяя в виски с набатным гулом: «Бо-ом!»
— Погоди. Как сбили? — переспросил Гектор, сипло отхаркивая накативший ужас.
— Машиной, — вяло пояснил прыщавый юнец. — Я пустил Лиду за руль и… Там темно и крутой поворот. А он, мужик этот, стоял прям посреди дороги. Ну и мы его… Сами в кювет съехали. Весь передок помяли.
— Насмерть? — Шепот получился невольным, спазматически жутким.
— Да. Убили. Совсем, — замотал лошадиной гривой волос кавалер, тараща белые, налитые паникой глаза. — Я говорил ей. Говорил, не надо так гнать.