Зверь
Шрифт:
– Ну, я подумала, может Трез согласится поменяться с нами комнатами? Мы могли бы перебраться на третий этаж, в те спальни, где он жил с айЭмом. Там же две комнаты с отдельными ванными, но мы будем рядом, если понадобимся Битти.
– Отличная идея.
– Угуммм.
Прижимая к себе свою Мэри, он вдруг до странности осознал, какое просторное помещение их окружает. В приглушенном свете очертания и углы спортзала почти скрылись в тени, пустые трибуны, веревки, свисавшие с потолка, баскетбольная разметка на блестящем сосновом полу - все это было лишь примечаниями в
Рейдж нахмурился, обдумывая метафору.
Весь мир по сути был таким - огромным и пустым, не считая твоих близких, он представлял собой всего лишь более теплую версию космоса со случайной фигней, на которую ты натыкался. Основанием всего этого была твоя семья, твои друзья, племя твоих единомышленников. А без этого?
Рейдж сорвался с места и принялся бродить вокруг.
С его стороны никаких пируэтов.
– Рейдж?
Он думал об ее словах, об этих встречах с социальным работником, о себе и своем звере, о ней и ее... необычной ситуации. А потом он вспомнил, как лежал на поле в том заброшенном кампусе. Он на земле, Мэри над ним, его Мэри боролась за то, чтобы сохранить ему жизнь, хоть им и был дарован чудесный моментальный выход.
Остановившись, Рейдж понял, что стоит на линии штрафного броска. В руках не было мяча, на стене не было кольца, в который можно было его швырнуть, не было и линии товарищей по команде и соперников. Не было и спешки.
Рейдж посмотрел туда, где должна была бы находиться корзина, если бы здоровенная металлическая рука со стеклянным квадратом опустилась с потолка на место.
– Мэри, я хочу, чтобы ты кое-что мне пообещала.
– Что угодно.
Посмотрев на нее, Рейдж понял, что ему сложно говорить. Пришлось прочистить горло.
– Если мы... если мы с тобой получим Битти? Если мы будем воспитывать ее как собственного ребенка, я хочу, чтобы ты пообещала...
– в центре его груди зародилось жжение.
– Если я умру, ты должна остаться с ней. Ты не можешь оставить ее, ладно? Если я уйду, ты останешься. Я не хочу, чтобы эта малышка снова потеряла обоих родителей. Не бывать этому.
Мэри прижала руку к губам и закрыла глаза, опустив голову.
– Я буду ждать тебя, - хрипло сказал Рейдж.
– Если я умру, я буду ждать тебя в Забвении, как и все. Черт, я буду присматривать за вами с облаков. Я буду ангелом для вас двоих. Но ты... тебе придется остаться с ней.
Битти, в конце концов, проживет дольше его. Так должно быть, все на это надеются. Дети переживают своих родителей, занимают их места, идут тропами будущего, неся с собой традиции и уроки, усвоенные однажды, чтобы они передавались и дальше.
Это и есть бессмертие для смертных.
И это справедливо вне зависимости от того, родил ли ты этих детей или лишь раскрыл для них свои объятия.
– Ты останешься здесь, Мэри.
Начав осознавать последствия просьбы Рейджа, Мэри почувствовала, как заколотилось ее сердце, а тело покрылось холодным потом.
Хоть она и призналась, что хотела удержать его на земле по той же самой причине, о которой он говорит, но слышать от него такое? От этого к горлу
Как будто он снова лежал, хватал ртом воздух и не мог его вдохнуть, кровь заливала его грудь, а сам он ускользал, хоть его тело и оставалось перед ней.
А потом Мэри подумала о Битти на заднем сиденье GTO, плачущей, потерянной, одинокой.
– Да, - хрипло сказала Мэри.
– Я останусь. Ради нее. Пока она жива, я останусь с ней.
Рейдж протяжно и медленно выдохнул.
– Это хорошо. Это...
Они встретились посередине, идя друг другу навстречу, и обнявшись, она положила голову на его массивную грудь, слушая биение его сердца у своего уха. Глядя на тускло освещенный спортзал, она ненавидела только что принятое решение, только что принесенную клятву... и в то же время была так за нее благодарна.
– Ей нельзя знать, - выпалила Мэри, слегка отстранившись и подняв взгляд.
– Битти нельзя знать про меня - по крайней мере, пока она еще не решила. Я не хочу, чтобы ее страх одиночества повлиял на ее выбор. Если она захочет пойти с нами, это должен быть ее свободный выбор. Все эти смерти - часть ее жизни, но они не могут стать всей ее жизнью.
– Согласен.
Мэри снова прижалась к его телу.
– Я люблю тебя.
– И я тебя люблю.
Они еще долго стояли в спортзале. А потом Рейдж изменил позу, вытянув одну ее руку вместе со своей, а другой рукой обвивая ее талию.
– Потанцуй со мной, - попросил он.
Мэри хихикнула.
– Под какую музыку?
– Под какую угодно. Ни под какую вовсе. Неважно. Просто потанцуй со мной в темноте.
Глаза почему-то защипало от слез, когда они начали двигаться - сначала покачиваясь, шарканье ног по гладкому полу и шорох одежды были их единственным аккомпанементом. Вскоре они нашли ритм, и он уже вел ее в вальсе, старомодном настоящем вальсе, который он танцевал намного лучше ее.
Кружась по пустом залу, Мэри внезапно осознала, что в ее голове вдруг заиграла симфония - струнные и флейты, литавры и трубы придавали их танцу величие и мощь.
Они кружились вновь и вновь, а она улыбалась ему сквозь слезы.
Она знала, что он делал. Она в точности понимала, почему он просил ее об этом.
Он напоминал ей, что будущее неизвестно и неведомо.
Так что если у тебя есть шанс... даже если нет ни музыки, ни бального зала, ни смокинга, ни парадного платья... но твоя настоящая любовь просит тебя о танце?
Очень важно сказать «да».
63
Вишес стоял у входа в спортзал и смотрел через окошко с мелкой сеткой в одной из стеклянных дверей.
Рейдж и Мэри танцевали и кружились по пустому залу, крупное мужское тело крепко прижимало к себе миниатюрное женское и вело его. Они смотрели друг на друга, смотрели прямо в глаза. Дерьмо, можно было поклясться, что им играл квартет или целый оркестр, так хорошо и слаженно они двигались.
Сам он был танцор так себе.