Зверь

Верт Александр

– Работорговцы? – удивился Валерн. – Разве они бывают в этих водах?

– Обычные торговцы часто используют эти паруса, стараясь избежать нападений, - равнодушно ответил адмирал. – Только у работорговцев свои сигналы и, если они узнают самозванца, то никого не оставляют в живых, кроме, разве что, женщин, если они на борту имеются.

Он коротко взглянул на Ленкару, выдохнул и тут же извинился:

– Простите, я не должен был говорить подобного при даме.

– Глупости, - шепнула Ленкара, понимая, что судно приближается.

Она не боялась. Судно было одно, а она была на одном из дюжины военных галеонов.

 Адмирал спокойно развернул трубу и осмотрел судно.

– Карака без флага, интересно, вряд ли это работорговцы, - пробормотал он и тут же скомандовал: - Сменить флаг!

Ленкара обернулась и подняла голову, создавая ладонью козырек, спасаясь от слепящего солнца. Флаг Сворта на ее глазах сменился ее родным голубым флагом с белым оленем. Она вновь взглянула на приближающееся судно. Над черными парусами поднялось алое знамя.

Леклот улыбнулся. В глубине души он надеялся, что Ленкара останется с ним, что ее возлюбленный так и не появится, но был вынужден отдавать приказы и регулировать сближение кораблей.

Карака, будучи крупным судном, не могла потеряться среди галеонов, но приближаться к борту не стала. На воду спустили шлюпку. Два матроса сопровождали одного мужчину.

Ленкара пыталась рассмотреть его, но Валерн попросил ее отойти от борта и скрыться, пока не будет ясно, с кем именно они имеют дело. Не желая спорить с рыцарем, Ленкара сделала шаг назад, но не ушла.

Один человек поднялся на палубу галеона.

Он был одет в странную рубашку, лишенную рукавов, и черные широкие штаны. Его длинные волосы были завязаны узлом на затылке. Он был небрит и не скрывал повязки на правом плече. Оружия при нем не было.

Ленкаре показалось, что воздух стал невыносимо горячим. Все ее страхи и сомнения мгновенно исчезли, как только она увидела черные глаза. Он смотрел на нее и улыбался.

Забывая о просьбах Валерна, о тошноте и тяжести в ногах, Ленкара бросилась к нему. Он сделал шаг и буквально поймал ее, позволяя уткнуться носом в ее плечо.

– Это правда ты, - прошептала она и невольно всхлипнула.

– Я, - ответил Эеншард.

Он чуть отстранил ее, обнимая левой рукой за плечи, боясь обнять ее так, как ему хотелось, при других, затем аккуратно убирал полотно, чтобы то не скрывало ее глаз и слез.

Синие глаза Ленкары, неестественно блестяще, влажные и огромные, лишали его дара речи. Кожа ее обветрилась, щеки и спинка носа обгорели на солнце, покраснели и теперь шелушились, но она все равно казалась ему прекрасной. Ловя пальцем, скатившуюся на щеку слезу, он нежно скользнул пальцем по ее коже и без лишних слов снова прижал ее к себе, позволяя тихо всхлипнуть в его плечо. Она улыбалась и плакала, а Эеншард смотрел на Леклота.

– Помогите людям принцессы покинуть судно, - приказал он негромко, не сводя глаз с Эеншарда, - и смените флаг.

Авелонские рыцари и матросы галеона засуетились, а адмирал отступил, стремясь покинуть палубу. Эеншард снова натянул на макушку возлюбленной белое полотно и коснулся его губами, говорить ему ничего не хотелось, отпускать ее тоже. От того, что она стояла так близко, ему казалось, что он становится сильнее.

Эеншард не отпускал Ленкару ни на миг. Его рука лежала на ее плече, сползала по спине, порой несмело замирала на ее талии и вновь возвращалась к плечу. Эштарец молчал, опуская белую ткань на ее голове, чтобы скрыть лицо женщины. Он не отдавал приказов ни в лодке, ни на корабле. Командовал другой мужчина.

– Вот оно какое, твое срочно дело, - явно смеясь, сказал кто-то.

– Она моя, - грубо, почти скалясь, отозвался на это Эеншард, прикрывая Ленкару всем телом.

– Конечно-конечно.

Неизвестный усмехнулся, но тут же серьезно добавил:

– Я размещу людей, а ты не забудь утром сообщить окончательный пункт назначения.

Эеншард только кивнул, крепче прижимая к себе Ленкару, и увлек ее в одну из кают. Она была куда проще той, где обитала принцесса прежде, но женщину это не волновало. Она замерла, глядя мужчине в глаза.

Он, наконец, отпустил ее, медленно убирая полотно. Он смотрел в ее синие глаза. Она же смотрела на него и не верила, что он действительно рядом. Скользя рукой по щеке, покрытой грубой щетиной, она ощущала трепетную дрожь в пальцах. Его руки, роняя белую ткань, скользнули по ее плечам.

Губы принцессы чуть приоткрылись. Она хотела что-то сказать, но не смогла, потому что Эеншард коснулся губами ее губ. Несмелый поцелуй, словно первый в их жизни, быстро переходил в откровение. Робко соприкоснувшись на миг языками, они тут же переплели их. Ленкара легко подалась вперед, приподнялась на носочки, чтобы ухватится за копну его черных волос. Ее не смущала щетина и запах пота. Она не стеснялась своей обожженной солнцем кожи и дрожащих пальцев. Его все это тоже не волновало. Он целовал ее, блуждая руками по плечам, груди, шее, скользнул пальцами вниз по бедру, скользнул по ягодице вниз, но в этот миг она внезапно отстранилась. Чуть оттолкнувшись от его груди, Ленкара отступила на короткий шаг и осторожно убрала его руку. Ей стало страшно. Взглянув на Эеншарда, она не знала, чего ждать. Эштарец нахмурился, но настаивать не стал, но и вторую руку с ее спины убирать не спешил.

– Что-то не так? – спросил он.

Ленкара неловко улыбнулась на краткий миг, выдохнула и, прикрыв глаза, прошептала:

– Мой отец пытался убить нашего ребенка.

Рука Эеншарда соскользнула с ее спины. Он чуть отступил, глядя теперь не на ее лицо, не на пышную грудь, а на округлый живот, похожий на спрятанную под платьем подушку.

Его рука застыла у ее живота.

– Но теперь все хорошо? – несмело спросил эштарец.

– Да.

Она взяла его руку и приложила к животу.

– Просто я немного боюсь его тревожить.

Эеншард кивнул. Он мало смыслил в женских делах, ему было достаточно того, что Ленкара считала, что сейчас трогать ее не стоит, но, ощутив под рукой толчок, растерянно замер.

– Шевелится, - улыбаясь, прошептала Ленкара. – Обычно он куда тише, видимо, узнал тебя.

Затаив дыхание, Эеншард ощутил еще один легкий толчок, и все стихло. Ему всегда казалось, что дети до рождения – это нечто аморфное. Он никогда не думал, что они могут шевелиться, дергаться, пинаться. Ему на миг стало совестно, потому что только теперь он подумал, что ребенок, которого ждала Дерб, так же, наверно, брыкался в ожидании отцовского внимания. Только поднимая глаза и видя Ленкару, он улыбался, зная, что именно эта женщина для него особенная.