Звезда цесаревны. Борьба у престола
Шрифт:
Собственно, «дворец» было слишком громкое название. Дом герцогини Курляндской ничем не отличался от дома какого-нибудь богатого бюргера, разве только герцогскими гербами на чугунных воротах.
Левенвольде беспрепятственно пропустили в помещение, занимаемое Бироном.
Камер-юнкер герцогини жил более чем скромно. Всё его имущество составляла небольшая мыза, полученная им в наследство от отца, исполнявшего обязанности берейтора у принца Александра (сына скончавшегося в 1688 году курляндского герцога Иакова) и впоследствии переименованного в лесничие.
Мыза давала скудный доход, а иных доходов почти не было, не считая редких подачек герцогини, которая сама вечно нуждалась в деньгах.
Прислуги
Лакей, хорошо знавший, как и все в доме, Левенвольде, отправился в спальню Бирона. Она отделялась от приёмной только небольшой проходной комнаткой. Лакей постучал в дверь спальни. Из спальни послышался визгливый женский голос:
— Боже мой! Кто там?
Почти тотчас мужской, несколько встревоженный голос повторил тот же вопрос, Густав сделал несколько шагов вперёд и громко крикнул:
— Эрнст, прости, это я! Нельзя терять ни минуты!
За дверью послышалось движение, тревожный шёпот, и на пороге показался Бирон в пёстром халате, в туфлях на босу ногу. За ним из двери выглядывала голова его жены Бенигны в ночном чепчике. Её жёлтое, старообразное лицо было испуганно. Дверь захлопнулась.
— Густав, что? — встревоженно спросил Бирон, пожимая руку Густаву. — Что всё это значит?
— И хорошее и дурное, и победу и поражение, — ответил Густав. — Император умер. Императрицей провозглашена курляндская герцогиня.
Красивое лицо Бирона с резкими чертами вдруг словно окаменело. Большие глаза с маленькими зрачками смотрели на Густава, как мёртвые глаза статуи.
Весть была неожиданна. Переход слишком резок. От двора гонимой, убогой герцогини до двора могущественной повелительницы обширной империи. Несколько мгновений длилось молчание.
— На, — начал Густав, — вот прочти это.
И он подал ему письмо брата.
Только лёгкие судороги на лице Бирона обнаруживали его волнение, когда он читал письмо Рейнгольда.
— К герцогине, к императрице! — хрипло произнёс он. В ночном капоте из спальни выскочила Бенигна.
— Боже мой! Боже мой! Что случилось? — испуганно закричала она, не здороваясь с Густавом.
— Император умер. Императрицей провозглашена её высочество, — коротко ответил её муж. — Но, Бенигна, — продолжал он, — я прошу тебя не кричать, не делать в доме лишней тревоги.
— О, Боже! — радостно вздохнула Бенигна, складывая молитвенно руки и поднимая к потолку свои тусклые глаза.
— Не радуйся ещё, Бенигна, — тихо произнёс Эрнст. — Быть может, это сулит нам одно горе. Однако, — обратился он к Густаву, — я сейчас оденусь, и мы пройдём к императрице.
С этими словами он взял за руку Бенигну и увёл её в спальню.
Письмо Рейнгольда, очень обстоятельное и толковое, подробно передавало историю болезни и смерти императора, обстановку, при которой происходило избрание Анны, затем излагались подробно кондиции. Рейнгольд особенно подчёркивал то обстоятельство, что избрание герцогини Курляндской было единогласно, что все видели в ней ближайшую и законнейшую наследницу покойного императора и что избранием своим она обязана отнюдь не верховникам, а всему «народу». Под народом в то время разумелось исключительно привилегированное сословие.
«Что же касается кондиций, — писал Рейнгольд, — то они составлены верховниками тайно ото всех, и никто о них не знает.
Состоящее из князя Василия Лукича Долгорукого, князя Михаила Михайловича Голицына и генерала Михаила Ивановича Леонтьева посольство верховников в Митаву тоже окружено тайной, так как они боятся, что об их кознях могут предупредить императрицу и она не захочет подписать кондиций». Поминал в письме Рейнгольд
Сердце Бирона ныло от тоски и обиды. Он вспоминал длинный ряд унижений, через которые он прошёл. Он вспоминал насмешливое, презрительное отношение к нему русских высших кругов, когда он шестнадцать лет тому назад явился ко двору супруги цесаревича Алексея Софии-Шарлотты искать места и удачи. Ему было резко и определённо замечено, что сыну конюха не место при дворе супруги русского цесаревича. Вспомнил Бирон и гордый отказ курляндского дворянства признать его дворянином… И жгучей яростью несмытой обиды горело в его душе, никогда не померкая, воспоминание, о полученной им от князя Василия Лукича пощёчине. И тот же Василий Лукич, торжествующий и надменный, едет сюда предписывать законы императрице! Но всё же она императрица, избранная не князем Василием! Новое опасение охватило Бирона. Императорская корона, наследие Петра Великого, — слишком ценная добыча. Анна — женщина, тщеславная, как женщина. Этот лукавый старый соблазнитель… Блеск короны… Бывшая связь, хотя недолгая… Разве не может Анна пожертвовать им?.. Причудливый, изменчивый нрав Анны ему известен… Левенвольде, Долгорукий, он, раньше Бестужев… Сердце женщины!..
Самоуверенность Бирона исчезла. Один каприз женщины — и он погрузится в такое ничтожество, в каком никогда не был. Нищий, гонимый!..
Как в эти минуты ненавидел он и напыщенное курляндское дворянство, не признавшее его, и русских аристократов, считающих его недостойным быть при дворе новой императрицы; какие страшные клятвы давал он себе уничтожить своих врагов, если судьба поможет ему, какие унижения, пытки и смерть готовил он им в своём воображении! Он торопливо одевался. Вместо камердинера ему помогала его жена, безответная, болезненная, но чванливая и спесивая. Бирон женился на ней, чтобы породниться с родовитым дворянством, и Бенигна страшно гордилась, что принадлежала к старинному роду Тротта фон Трейден.
Из соседней комнаты послышался детский плач. Бенигна встрепенулась.
— Это Карл, — сказала она, — я пойду к нему.
И она бросилась в соседнюю комнату. Там спали их дети — шестилетний Пётр, трёхлетняя Гедвига и двухлетний Карл [27] .
Мгновенная улыбка озарила лицо Бирона. Не там ли его спасение? Не маленький ли Карлуша является залогом его судьбы? Никакое честолюбие, никакая новая привязанность не заставят Анну забыть о своём сыне. Он знал страстную нежность Анны к этому ребёнку. Ведь это был её ребёнок, выданный безответной Бенигной за своего…
27
Там спали их дети — шестилетний Пётр, трёхлетняя Гедвига и двухлетний Карл. — Сын Бирона Пётр (1724—1800) в 1732 г. был произведён в ротмистры. С 1787 г. — наследный принц Курляндский. В день смерти Анны Иоанновны был назначен подполковником конной гвардии. Сослан вместе с отцом и возвращён из ссылки в 1762 г. Петром III. Получил звание генерал-майора. С1769 г. управлял Курляндией. С1772 г. — владетельный герцог Курляндский и Семигальский. С 1795 г. жил в Германии. Второй сын, Карл (1728—1801), в 1732 г. произведён в бомбардир-капитаны лейб-гвардии Преображенского полка. Так же, как и его брат, был сослан вместе со всей семьёй и возвратился из ссылки в 1762 г. Тогда же получил звание генерал-майора. При Екатерине II уехал в Курляндию.