Звезда, которая никогда не заходит

Рубер Александр

Есть одно очень распространенное заблуждение – о том, что с врагом можно договориться. Это полнейшая и очень вредная чушь. Договориться можно с противником, который имеет другие взгляды, но хотя бы отчасти играет по общим с вами правилам. С врагом договориться невозможно, можно добыть лишь временную, тактическую отсрочку – что, впрочем, во многих случаях и следует делать, но при этом всегда помнить, что это только отсрочка решающего сражения. Как известно, «...насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым»¹⁹. Фундаментальные конфликты решаются только с помощью вооруженного насилия.

Сначала

я скажу о внутренних противниках и врагах. Условно, их можно попытаться разделить на три категории, которые, впрочем не имеют четких границ и представители одной могут перетекать в другую. Первая из них – наименее опасная и в большинстве своем, как показала практика, поддающаяся исправлению. Это люди, совершающие мелкие имущественные преступления, такие как воровство или мошенничество, хулиганы и тому подобные. Относительно них я и использовал слово «противник» – вряд ли их стоит считать врагами, ведь их можно победить, не уничтожая. К счастью, в условиях, когда отсутствуют товарно-денежные отношения, существует только одна форма собственности – общественная, а нужда и безработица давно ушли в прошлое, подавляющее большинство таких правонарушений стали бессмысленными. Те, кто принципиально не хочет трудиться, – а это явное расстройство психики, потому что при четырехчасовом рабочем дне, почти повсеместной автоматизации и широчайших возможностях получить новую специальность ничего не делать нормальному человеку попросту скучно – отправляются в трудовые лагеря на перевоспитание.

Вторая группа крайне опасна для отдельных граждан, а зачастую и для всего общества. Это те, кто совершают преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности. Поскольку при нашем общественном устройстве экономической подоплеки в подобных действиях быть не может, подобная агрессия в нем немотивированна. Если совершенное преступление не несло угрозы жизни, здоровью и психологическому состоянию, нарушитель изолируется от общества и подвергается принудительному курсу психокоррекции и перевоспитанию.

Если же урон, нанесенный преступлением, слишком тяжел, то отклонения уже не подлежат исправлению. Опасность повторных преступлений настолько велика, что общество должно гарантировать их невозможность. Именно поэтому стандартной мерой наказания за такие тяжкие преступления, в случаях, когда виновность подозреваемого не вызывает сомнений, является высшая мера социальной защиты – смертная казнь. Поэтому у нас в принципе не может быть, например, убийц-рецидивистов, а подобные преступления практически отсутствуют – их частота на несколько порядков ниже, чем даже в самых благополучных странах до Битвы Битв. Врагов уничтожают.

В первые годы после Битвы Битв, когда многие области чрезвычайно нуждались в рабочих руках – любых рабочих руках, смертная казнь зачастую заменялась пожизненной каторгой, а сейчас эта мера наказания иногда применяется на некоторых Ассоциированных и Зависимых территориях. В самом Core ее больше нет и, насколько мне известно, никто из осужденных в первые годы не дожил до нынешнего времени.

Для приезжих здесь стоит добавить, что в Core вероятность установления вины влияет на наказание – и если эта вероятность не стремится к 100%, высшая мера не применяется. Поэтому казней невиновных у нас, насколько мне известно, не бывает.

– Как я понимаю, это одна из причин предоставления гражданам права носить оружие? – спросил Роберт.

– Совершенно верно, ответил профессор, – это одна из причин. Можно сказать, что причина всего одна – защита Кодекса, но мы разделим ее на две – защиту Первого принципа, о которой мы говорим сейчас, и защиту Нулевого принципа. В потенциально опасных местах нужно всегда быть готовым отразить нападение. Поскольку при покушении на жизнь или здоровье преступник полностью

отказывается от Первого и последующих принципов, он уже подписал себе приговор, так что у вас нет никаких ограничений на применение оружия, кроме одного – не нанести вред случайным прохожим. В этом случае, разумеется, не действует имевшееся во многих странах до Битвы правило о пределах допустимой самообороны, на самом деле почти повсеместно применявшееся для того, чтобы лишить граждан возможности защищать себя.

– Но, если Кодекс, в особенности Нулевой принцип, требуют, чтобы Советы делали жизнь людей как можно более безопасной – и им это удается – нужно ли при этом право на ношение оружия? – прозвучал вопрос Роберта.

– Это ни в в коем случае не взаимоисключающие вещи. Действительно, необходимо приложить все усилия для того, чтобы людям не требовалось пользоваться своим правом на самозащиту – но лишать их этого права нельзя ни при каких обстоятельствах. Право на самозащиту является неотъемлемой, фундаментальной частью Первого принципа Кодекса. Запрет на ношение оружия – это прямое нарушение Первого принципа, но не только его. И вот теперь мы переходим к третьей категории – внутренним врагам, которые отличаются от врагов внешних лишь местонахождением, и которые пытаются нарушать Нулевой принцип.

Это те, которые не хотят жить при новом строе, не хотят прогресса и желают, чтобы мир снова стал таким, как до Битвы Битв – бывшие буржуа, их прислужники и те, кто думают, что могли бы стать одними из них – классовые враги. На территории Core их почти нет, на Ассоциированных территориях остается все меньше, потому что CODe прилагает все усилия, чтобы выявить их, и, конечно, их нет среди действительных членов Core – они не могут стать одними из нас. Но при вхождении в состав Core новой Ассоциированной или Зависимой территории там всегда образуется новая кучка недовольных. Все они поддерживают контакты с капиталистами за пределами Core.

Говоря о защите Нулевого принципа, я буду приводить цитаты из одной замечательной книги, написанной еще в первой четверти XX века, потому что с тех пор к изложенным там идеям добавлено не так много. Возможно, кто-нибудь догадается, о какой работе я говорю?

– «Государство и революция» Ленина? – предположила Алиса, – я читала ее в школе.

– Совершенно верно, – подтвердил профессор, – и я настоятельно рекомендую прочитать ее тем, кто не делал этого раньше.

Кстати, и риторика наших врагов не поменялась с первой половины XX века, что неудивительно – они защищают систему, которая должна была умереть уже тогда, и совершенно неспособны придумать ничего нового. Они стонут о подавлении свободы – но под свободой наши враги понимают лишь возможность беспрепятственно присваивать результаты чужого труда. Они скулят об отсутствии демократии и о «тоталитарном режиме», но демократия для них – это буржуазный парламентаризм, суть которого в том, чтобы, по словам Ленина, «...раз в несколько лет решать, какой член господствующего класса будет подавлять, раздавлять народ в парламенте...», а тоталитаризм – это запрет той самой «свободы», о которой я уже сказал. Разумеется, действительная причина их недовольства всего одна.

– Их лишили «священной частной собственности», – иронично заметила Алиса.

– Именно. А свергнуть буржуазию и лишить ее частной собственности – весь класс, а не отдельных его представителей – можно лишь одним способом – «...превращением пролетариата в господствующий класс, способный подавить неизбежное, отчаянное, сопротивление буржуазии и организовать для нового уклада хозяйства все трудящиеся и эксплуатируемые массы»²⁰. Как именуется такое политическое господство пролетариата, наверняка знают даже выросшие за пределами Core.