Звезда Надежды
Шрифт:
— Идут!
К нему бежал молодой гвардеец, сбегал по каменным ступеням лестницы, правой рукой придерживая на голове каску.
Подбежал.
— Они идут, господин Ппак! Пост наблюдения доложил. Идут. Сорок пять целей. Выйдут на восточную сторону…
— Хорошо. — Ппак посмотрел на девушку — командира, ничего ей не сказал, повернулся к торчащей в небо длинным стволом, «зенитке»: — Слушайте все! Скоро, они будут здесь. Больше никаких господ, никаких подчиненных. Умрем равными. Нас предали лжецы, но мы не обязаны предавать друг друга! Этого у нас никто уже не отнимет!
— Разрешите здесь.
Она не сказала «господин Ппак».
Ее молодое лицо улыбнулось, глаза — широко открытые, казалось, были удивленны.
— Разрешаю.
И он улыбнулся ей в ответ — легко и свободно, рассмеялся сухим смехом и почувствовал, как стало легко, словно с души отхлынула грязная и вонючая вода и стало легче дышать, свободнее.
Улыбаясь он посмотрел в небо, и оно уже не казалось Ппаку таким тяжелым, как совсем недавно. Где — то за его спиной, там, где расположились пулеметные расчеты, послышался сквозь шум дождя, смех.
«Пусть так. Хорошо, что так».
Штурмовые челноки появились разом.
Яркие, разноцветные огни вынырнули из — за низких туч, растянулись в линии, летели одна выше другой, какие — то праздничные, веселые.
Огни в небе.
Он любил в детстве смотреть на такие…
«Красиво». — успел подумать Ппак.
Зенитное орудие открыло огонь — тум, тум, тум, тум… Из раструба ее ствола вырвалось длинное, отрывистое, узкое пламя.
Тум, тум, ту…
Шум дождя смешался с грохотом огня и тонким звоном падающих на камень гильз.
К приближающимся огням в небе уносились длинные световые иглы, дым наползал на дождь, как туман.
Крупнокалиберные пулеметы на вышках и за спиной Ппака, слились своими очередями с беспрерывной стрельбой зенитного орудия.
Еще секунда, другая, и разноцветные огни в небе осветились другими огнями — ярко — красными.
Десантные штурмовые челноки открыли огонь из своих плазменных орудий.
На площадь и здание Директории, обрушился всепотопляющий, трескучий огонь, небывалый грохот и блеск сотрясли весь город и его окраины. Короткий огненный удар с неба разметал здание Директории на куски, разбросал его оплавленные камни далеко по кварталам, превратив пространство вокруг в гигантскую, горящую воронку…
Ээн Фа шагал сейчас по глубоким лужам, молотя грязную воду подошвами сапог, смотрел на желтую каску впереди идущего, на которой сверкали блики света прожекторов ближайшего штурмового челнока.
Ночь, исполосованную проливным дождем, сотрясал громкий голос представителя ССК:
— Пусть умрет все нездоровое, все больное! Не стыдитесь. Вы — санитары мира, вы очистите его от гнили, родите новое и сильное. Возьмите женщин
Ээн Фа несет в руках карабин. Его гимнастерка промокла и висит на плечах как мокрая, грязная тряпка.
«Это не кончится. Ни когда. Ни когда…»
Там впереди, в густом мраке притихших в немом ужасе кварталов, он уже видит будущее, такое — же беспросветное, как мертвое небо над головой.
Левой, левой, левой…
Шагает Ээн, трясется в его руках холодный, блестящий карабин, и грохочет голос над такими — же головами как и его:
— Вы — Заря! Это ваш день!…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Звезда надежды
Глава первая. Крейсер «Стрела». Шестьдесят вторые сутки полета
Помощник капитана крейсера «Стрела» — зарянин, Глак Ноу, проснулся и открыл глаза.
Темнота в каюте казалась живой, словно кто — то большой и неосязаемый наполнил собой пространство, встал рядом, смотрел, изучал человека.
Глак лежал на спине и глядя в мутно — серую мглу потолка, прислушивался к своим чувствам. Ему показалось, будто пробуждение пришло от толчка.
Толчок.
Нет, скорее это было похоже на подъем и падение волны.
Как будто ты плывешь по воде, на море, ярко светит Светило и легкий ветер несет в себе брызги и соль, и вдруг приходит волна — пологая, быстрая, она поднимает тебя вверх, захлестывает лицо, наполняет водой ноздри и рот, а потом спадает, уходит вниз и ты, словно теряешь вес, скользишь по блестящей, лазурной поверхности, падаешь, падаешь…
Глак закрыл глаза.
Ему представилось море — чистое, сверкающее в теплом свете, свободное от всего, до самого горизонта, и он плывет вперед — не спеша, размеренно, гребет руками и прозрачное, глубокое небо смотрит с высоты бездонным, равнодушным взглядом.
Странное пробуждение.
Желание уснуть не прошло. Он пребывал, словно между сном и явью, несмотря на то, что уже осознал, где он находится.
Тишина слабо шумела в ушах, шелест мягких, невидимых крыльев.
Глак вдруг вспомнил сына.
Тима.
Маленький Тим стоит перед ним в своем зеленом костюмчике первоклассника, конопатое, круглое личико радостно светится.
— Папа, ты стал капитаном крейсера?
— Да. Но только это большей секрет. — Глак указательным пальцем касается носа сына, смеется: — Смотри не расстрепи друзьям.
Мальчишка восхищенно смотрит на него синими, как море глазами, тихо произносит:
— Папа, я никому не сболтну. Это большей секрет. А почему это секрет?
— Потому, что есть секретное задание, и о нем никто не должен пока знать. Обещай.
— Обещаю. — Тим становится серьезным и по — детски торжественным: — А потом, когда ты вернешься, можно будет об этом рассказать?
— Можно. Но не раньше…
Темнота в каюте глухая и какая — то чужая, не своя.
Глак вспомнил лицо, назначавшего его Некула Дэла — худое, бледное, с острым, как клюв птицы, носом.