Звезда Парижа
Шрифт:
– Конечно, мадам, я за нее ручаюсь, но вы можете сами поговорить с ней, не открывая ни своего имени, ни своего лица. Я могу организовать вам встречу в своем доме в Дижоне, - предложила мадам Бетиль и, договорившись о встрече завтра в полдень в Дижоне, попрощалась с хозяйкой.
На следующий день Елена, закутанная в темный шелковый плащ с капюшоном, накинутом поверх густой вуали, закрывающей лицо, вошла в дом своей домоправительницы на окраине Дижона. Она прошла в комнату, где, как было оговорено заранее, робко сидела уже не молодая француженка с изможденным лицом. При виде Елены она встала.
– Мадам, вы согласны
– спросила женщину маркиза.
– О, мадам, конечно, я сделаю это, вы можете не сомневаться!
– воскликнула женщина и прижала руки к груди.
– Я готова на все, только бы попасть к родным, ведь здесь у меня никого больше нет.
– Хорошо, вот - конверт, а вот - деньги, - Елена протянула француженке белый конверт и кошелек с деньгами.
– Счастливого пути, я надеюсь на вас.
Она повернулась и вышла из дома. Пошел второй год, как она покинула Ратманово, и только сегодня у нее появилась надежда помочь своим родным.
– О, мои дорогие, только бы вы были живы, - прошептала она, обращаясь к тете и сестрам.
Лица сестер одно за другим появились перед ее мысленным взором: смеющаяся Долли с яркими зелеными глазами и тяжелыми волосами цвета красного дерева машет ей рукой, задумчивая Лиза обняла младшую Ольгу, обе сестры серьезно смотрят на нее, и как всегда Елене приходит мысль, что у них все должно быть наоборот: к янтарным глазам Лизе должны были достаться каштановые волосы Ольги, а к серым, чуть раскосым, как у их матери, глазам младшей сестры должны были подойти необыкновенно светлые, как лунный свет, волосы Лизы. Елена усилием воли отогнала воспоминания и заставила себя не терзаться неизвестностью.
Но ей и в голову не могло прийти, что в тот момент, когда она вошла на увитую виноградом веранду своего дома, в штаб-квартире российской армии во Франкфурте-на-Майне ее брат, светлейший князь Алексей Черкасский, которого она считала погибшим, показал императору Александру Павловичу письмо тетушки Апраксиной. В письме старая графиня подробно описала ужасные преступления князя Василия, свой с младшими княжнами побег и возвращение в Ратманово после получения известия, что Алексей жив. Рассказала, как после возвращения искала Елену в столице и во всех имениях брата, пока не доехала до Марфино, где и узнала, что девушку увез с собой полковник, возглавлявший французский гарнизон, стоявший в имении.
Прочитав письмо, ужаснувшийся император отдал приказ о розыске князя Василия, к тому времени вышедшего в отставку и исчезнувшего в неизвестном направлении, а князь Алексей начал розыски сестры.
Глава 11
Освободительный поход, как называли военную кампанию 1813 года в войсках, начался для русской армии блестяще. Не встречая сопротивления, прошла она по территории Польши, заняла Варшаву, а в феврале начала победное шествие по землям Пруссии. Король Фридрих-Вильгельм Прусский, первым из немецких монархов перешедший на сторону России, отдал свои войска под командование Кутузова и присоединился к боевым действиям против Наполеона.
Полки генерала Милорадовича двигались в авангарде русской армии, но пока боев не было. Отчаянно храбрый Михаил Андреевич, постоянно нуждающийся в адреналине боевых действий, скучал, что выражалось в ворчании и скверном настроении, выливавшемся на его верных боевых адъютантов. Василевский и Миних сносили хандру командира, философски пожимая плечами, но Алексей Черкасский, тяжелая тоска которого не находила выхода уже второй месяц, был на грани взрыва, что должно было непременно плохо для него кончиться. Это понимали все, кроме самого Черкасского и генерала Милорадовича. Алексея следовало хоть ненадолго переключить, отправив в другое место, но никто, кроме командира не мог этого сделать.
– Замкнутый круг, - прошептал Александр Василевский барону Миниху, с сочувствием глядя в спину друга, ехавшего следом за генералом, - Алексея нужно срочно удалить от Милорадовича, пока не разразился скандал. Его горе так глубоко, и он так тяжело страдает, что сносить еще и хандру командира Черкасский уже не в состоянии. Нужно что-то придумать.
– А что тут можно придумать?
– рассудительно спросил Иван Миних и пожал плечами, - его нужно бы отправить в отпуск, пусть ненадолго, но Алексей только что вернулся из отпуска, сам знаешь с какими известиями, а других причин удалить его из армии я не вижу.
– А если я поеду в отпуск и приглашу его с собой, под предлогом, что боевых действий пока нет, и мы можем поехать, например, посмотреть, что стало с имениями моего дяди за время войны.
– Александр начал на ходу развивать идею: - У дяди под Данцигом большое имение Рейнфилд, но поскольку сам город в осаде, там наши войска с января осаждают французский гарнизон. Одному мне ехать опасно, а с напарником - в самый раз. Как тебе моя идея?
– Может сработать, но тебе нужно уговорить двоих: и Алексея, и генерала. Попробуй, - предложил Миних. Подражая своему командиру, он флегматично попыхивал трубкой, покачиваясь в седле. Эту знаменитую привычку генерала Милорадовича курить на скаку знала вся армия, и молодые офицеры, обожая легендарного командира, пытались копировать своего кумира.
Александр догнал Черкасского, выровнял коня и поехал рядом с другом.
– Послушай, Алексей, боев пока нет. Ты бы смог поехать со мной, посмотреть, что стало с имениями нашей семьи под Данцигом?
– предложил граф и попытался изобразить на лице беспокойство, мысленно надеясь, что друг его не разоблачит.
– Город сейчас в осаде, а наши имения верстах в тридцати, я очень беспокоюсь.
– Я не против, дела нет, а просто тащиться по Пруссии, ожидая пока Наполеон подгонит нам свежие войска, особого желания у меня не имеется. Разговаривай с генералом, если он нас отпустит, ради Бога, поедем.
Мрачное выражение лица друга в который раз расстроило Александра, и он снова в душе помолился, чтобы его миновало горе, свалившееся на голову князя, и чтобы Елена уцелела и встретилась с ним, хотя надежды на это у молодого человека становилось все меньше и меньше.
Василевский обогнал Алексея и приблизился к генералу Милорадовичу, ехавшему на огромном вороном коне впереди строя своих полков.
– Ваше высокопревосходительство, разрешите обратиться, - заговорил он с мрачным командиром, - пожалуйста, пока нет боевых действий, отпустите меня и Черкасского дней на десять в отпуск. У нашей семьи есть имения под Данцигом, и я хочу посмотреть, что с ними стало.