Звезда ведьмы
Шрифт:
— Поговорить с нами о чем? — спросила Елена.
Джастон отвел их с Эррилом на несколько шагов в сторону и тихо сказал:
— О Сизакофе.
Эррил вздрогнул от неожиданности:
— Что?
Его рука упала на рукоять меча с вырезанной на нем розой, меча самой Сизакофы.
Смысл следующих слов Джастона был неясен, но они заставили Елену задрожать:
— Ведьма ждет тебя внизу.
Джоах нежился на полуденном летнем солнышке, морщась из-за запаха лагеря огров в долине внизу. Тепло приятно согревало его ноющие
Он сидел недалеко от пещеры и слышал разговор за своей спиной.
— Совет должен разойтись, — сказал Грешюм. Темный маг сидел в нескольких шагах от него, тоже греясь на солнце. Его кожа стала бронзовой от ветра и солнца за время полета на эльфийском корабле. Его волосы сияли медью. Он весь словно светился украденной молодостью. Позади него стояли двое изменяющих форму с копьями и луками, приглядывая за ним. Грешюм не обращал на них внимания.
— Почему ты не пошел?
Джоах слышал шелковую гладкость в его голосе, лукавую и полную искусственности, но все равно ответил:
— Это был военный совет. Посмотри на это тело. Ты думаешь, я поведу их в атаку в предгорьях?
Грешюм пожал плечами:
— Ваятель снов с твоими способностями не бесполезен. Ты практиковался в магии, которой я учил тебя?
Вздохнув, Джоах коснулся посоха из серого окаменевшего дерева. Несмотря на опасения, он попробовал заклинания, предложенные ему темным магом. Они и в самом деле увеличили его возможности ваятеля снов. Одно из заклинаний усилило его связь с посохом, сплетя кровь и камень более тесно.
— Покажи мне, — сказал Грешюм. — Покажи мне, чему ты научился.
Джоах бросил взгляд на пару изменяющих форму, но их внимание не было приковано к их подопечному. После того как его магия была ограничена чарами Чо, Грешюм не представлял собой большой опасности.
Радуясь возможности продемонстрировать свои навыки, Джоах снял перчатку и взял посох. Когда плоть коснулась каменного дерева, он почувствовал знакомое покалывание в сердце. Он увидел, как алые нити хлынули в дерево — его кровь питала посох. Несколько мгновений — и серое дерево стало белым. Возбуждение дрожью пробежало по его телу, в кончиках пальцев появилось ощущение силы. Он почти видел поверхность магии снов, запертой в посохе. Он указал концом посоха в землю, и его губы задвигались в тихом заклинании. С конца посоха на утоптанную грязь у его ног упали капли крови, его собственной крови, бегущей сквозь камень, — один из магических трюков, которым Грешюм научил его.
Следуя за каплями крови, Джоах отправил свой дух в туманные земли между реальностью и сном. В грязи расцвела роза, явившись из мечты в реальность. Но она не была создана из песка. Ее листья были по-летнему зелеными, лепестки алыми, как кровь в его сердце, а шипы столь же материальны, как и посох, что он держал в руке.
Темный маг сжал губы:
— Неплохо. Ты учишься.
— Она совершенна, — проговорил Джоах, дрожа от ощущения тока крови между его плотью и посохом и от того, что ему внезапно
Грешюм наклонился ближе, рассматривая розу, затем откинулся назад.
— Но в ней нет жизни. Она может быть и нарисованной.
Джоах нахмурился:
— И?
— Мы оба знаем, почему ты практикуешься так усердно, Джоах, почему ты сидишь со мной, выбирая частицы тайной магии из моих знаний. — Грешюм взмахнул рукой над изваянной розой, словно не желая ее больше видеть. — Если ты хочешь вернуть Кеслу, таким способом тебе это не удастся.
Джоах сглотнул, едва дыша.
— Тогда как? Как я могу создать жизнь из ничего?
Грешюм покачал головой:
— Ты берешь и берешь у меня, мой повзрослевший мальчик, но ты ничего не даешь. — Его голос понизился до шипящего шепота. — Ты всего в одном шаге от того, чтобы преодолеть последнюю границу между истинной жизнью и подобием ее.
Джоах не был дураком. Он знал, что темный маг передавал ему эти крохи магии в надежде заработать в конце концов свободу. Но было лишь одно заклинание, которое он хотел знать, последнее: как вдохнуть жизнь в свои создания. Однако каждый раз, когда он заговаривал об этом с Грешюмом, он наталкивался на ту же стену упрямства и сопротивления.
— Позволь мне показать тебе, — сказал темный маг с раздраженным вздохом. Он потянулся пальцем к розе.
Джоах предупреждающе вскрикнул, поднимая посох, чтобы не дать магу приблизиться.
Грешюм замер, его рука остановилась в воздухе.
— Не бойся. Ты знаешь, у меня нет магии. Я даже не могу похитить магию у тебя или твоего посоха. Эти проклятые чары и книга делают меня беспомощным.
Джоах опустил посох.
— Тогда покажи мне, что хотел, и покончим с этим.
Грешюм коснулся одного лепестка, затем выпрямился, потирая палец.
Джоах нахмурился. Казалось, с розой не произошло никаких изменений.
— И?
Темный маг указал рукой на растение:
— Приглядись.
Джоах наклонился, вытянул шею. Его позвоночник тут же выразил протест в виде боли.
— Я не… — и тут он увидел: уголки листьев изогнулись и стали коричневыми — начало увядания, которого не было мгновение назад. Но у Грешюма не было магии, чтобы исказить его изваянную розу.
— Теперь она живет, — сказал Грешюм, словно читая его мысли. — Она увядает со временем, как все живое. В жизни нет совершенства. Вместе с жизнью приходит и несовершенство.
— Невозможно…
Грешюм опустился на колени и, прежде чем Джоах успел вскрикнуть, вырвал розу из грязи и бросил ее Джоаху.
Это заметили стражи — изменяющие форму. На мага были тут же направлены копья, и его заставили сесть на место.
— Смотри! — зло проговорил Грешюм. — Ты не веришь своим собственным глазам?
Джоах знаком приказал стражам держаться позади, затем натянул перчатку, разрывая кровную связь со своим оружием. Окаменевшее дерево вновь стало серым. Он поднял грязную розу со своих колен; ее аромат коснулся его. Он стряхнул частицы земли со стебля. Корни! У розы были корни!