Звездная каторга: Ария Гильденстерна

Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич

Единство подчёркивалось одеждой — несуразными бурыми балахонами, но к внешней атрибутике никак не сводилось. Имелся и внутренний исток, некое принципиальное решение.

Они самопогружены, определил Кай. Кто-то и в самом деле, но большинство — понарошку. Эти последние вездехода в упор не видят, а всё же пялятся на него, полностью уводя всё внимание в боковое зрение. Им нельзя бросить на прибывшую машину прямого взгляда? Но почему? Ответ на поверхности.

Они возносят молитвы — тоже с привлечением

целого множества путей. Кто-то кликушествует, выдавая в голосовом надрыве первые подошедшие к горлу тексты. Кто-то бубнит по памяти. Кто-то, не доверяя памяти, зачитывает тексты с листа. Кто-то общается с высшим миром в аристократическом молчании.

Эти-то, молчаливые, отчаяннее других косятся на вездеход.

— Думаешь, кто-то к нам подойдёт? — спросил Кай у Брандта на десятой минуте сидения в этом храме под открытым небом.

— Уже не думаю, — проворчал тот. — Мы здесь им только мешаем... Отчего же нас сюда пропустили те клоуны на входе?

Кай отметил про себя, что те, на входе, выглядели ещё более-менее адекватными. А внутри — ни дать, ни взять, секта.

— У них там, видно, такая инструкция: впускать и не выпускать, — сказал, унимая дрожь, — за счёт этого и контингент пополняется.

— Я им не контингент! — вспылил Брандт.

— Вот они и не подходят. Ждут, когда ты изменишь мнение.

Брандт в ответ дёрнул плечом, подразумевая, что никогда. Что ж, упрямство, конечно, сильная штука, но ведь не для пойманного в ловушку. Например, можно всем назло никогда не покинуть вездехода, отрицая сам факт поимки, но при этом твоё никогда очень быстро закончится, а сектантам-то хоть бы что.

Если, конечно, не начать их давить, как тех хвандехваров. Но то был бы способ наверняка укоротить своё никогда вместе с частным его доказательством нескольким произвольно попавшимся оппонентам.

— Уйти нам подобру-поздорову — лучше для всех, — Кай и не заметил, как заговорил лозунгами, — но для нас-то в особенности.

— Что и говорить, — вздохнул Брандт, — попались-то глупо; придётся теперь через 'не хочу' выходить и к ним обращаться.

Как интроверт интроверта, Кай водителя прекрасно понял — с полной мерой сочувствия. Сказал утешительно:

— На самом деле им хочется разговаривать. Просто запрет...

— Вот и не будем дальше тянуть. Выходи пообщайся!

— Я?

— Ладно, пошли вместе. — Брандт отпер свою дверь и спрыгнул к людям на площадь, приглашая Кая следовать примеру. — Эй, приятель, не подскажешь, где мы? В смысле, куда попали?

Но приятель не удостоил его кивка, а приятель приятеля лишь возвысил голос, произнося как по писаному заумную фразу:

— Многие будут смущать твой покой, ты же иди путём праведным, живи не по лжи, очисть разум для новых отважных свершений!

— Спасибочки, так и поступлю, — пообещал Брандт, —

а теперь ответь мне...

Ни один из ответов, услышанных в течение ещё получаса, не предназначался лично ему. Кай тоже пробовал — примерно с тем же успехом. У, еретики ползучие!

Но вот ударил колокол с высокой башни, пристроенной к одному из бараков, отличающемуся от других обилием граффити религиозного содержания. Колокол, должно быть, возвестил окончание времени, отведённого на молитву. Во всяком случае, сектанты резко заметили Кая, Брандта и их вездеход.

И что, кто-то кому-то ответил? Как бы не так? Сектанты словно сговорились вышибать клин клиньями собственных вопросов.

— А вы верите в Бога! — спросили, конечно же, первым долгом.

— Чего? — переспросил Брандт.

— Да, — ответил Кай.

— А вы знаете, что Бог вас любит? — хором осведомилось два здешних еретика. Комизм состоял в том, что один обращался к Каю, а другой к Брандту, но текст от их реакции не менялся. Зачем? Ведь без вариаций его гораздо легче запомнить.

— А вы знаете, что Бог нам уготовил рай?

— Да, — Брандт ввернул не без едкого сарказма. — Эр-Мангали, без сомнения, райская планета.

— А вы знаете, что Бог нам уготовил рай прямо на Эр-Мангали? — следующий вопрос, без сомнения, дал водителю почувствовать себя в роли предсказателя.

— Несомненно, — быстро ответил Кай, — но скажи-ка, брат, как зовётся то благословенное место, куда нас довёз вездеход?

И ему ответили. Причём ответили нараспев стройным улыбчивым хором:

— Имя нашему посёлку Новый Зеон!

— Ты слышал? — обернулся Кай к Брандту. — Это Новый Зеон. Не помнишь, как там по карте: далеко ли до Джерихона?

— На моей карте никакого Нового Зеона нет, — с уверенностью возразил тот.

— Наш Зеон не на картах. Наш Зеон в душе! — стеснительно улыбаясь, словно девственница на выданье, произнёс пятидесятилетний муж с пронзительным взглядом.

Кай старательно пропускал мимо ушей идеологическую муть, но крупицы фактов бережно складировал в копилочке памяти. Так, вслед за названием посёлка он узнал имя самой организации. 'Духовное воинство свидетелей Зеонского холма' — вот как оно называлось в макси-версии. А в просторечии — 'свидетели', да и всё.

— А скажите-ка мне, свидетели, где же тогда находится Зеонский холм, если посёлок Новый Зеон, как мы видим, расположен в низине?

На этот вопрос Кая сектанты выдали целый веер версий — разноречивых, но в тот же момент абсолютно верных.

— Новый Зеон, он не в низине, он на высоком холме, просто тот холм незрим для профанов, аллилуйя!

— В Новом Зеоне строится рукотворный холм, когда тот холм будет завершён, он вытянется выше самых высоких гор, к вящей славе Зеона, аллилуйя!