Звездная ночь, звездное море
Шрифт:
– Если я когда-нибудь решу уехать с острова в поисках работы, то непременно сдам дом Буянь, но пока никуда не собираюсь. Хочу жить здесь одна.
Все были в шоке от услышанного. Остров существовал за счет рыболовства и туризма. Ничего другого просто не было. Кроме узких специалистов вроде Цзян Ишэна, молодежь в поисках работы уезжала на материк, где возможностей и денег больше.
– Но что ты будешь делать здесь? – спросил Цзян Ишэн.
– Ну… открою гостиницу, – неловко ответила я.
Цзян Ишэн положил в рот кусок мяса и, пережевывая его, сказал:
–
– Спасибо. – Я подняла бокал в его честь.
Чжоу Бувэнь, наоборот, погрустнел: лицо стало мрачным и печальным. Но он тоже поднял бокал пива и улыбнулся:
– Если откроешь гостиницу, то как раз сможешь приезжать сюда отдыхать! Так даже лучше, правда?
В ту же секунду с улыбкой присоединилась и Чжоу Буянь:
– Тогда с нетерпением буду ждать открытия гостинцы Сяо-Ло.
И все трое выпили за скорейшее открытие и большую прибыль.
Весь вечер мы только и делали, что ели, пили и веселились. Только к десяти часам Чжоу Бувэнь и Ишэн засобирались домой.
Стоя во дворе, адвокат на прощание взглянул на меня и, казалось, хотел что-то сказать, но промолчал. Наш друг-доктор быстро сообразил, что к чему, поэтому подозвал Чжоу Буянь и увел ее к выходу, решив оставить нас наедине. К сожалению, в этот момент Цзюйлань стоял позади меня, поэтому Чжоу Бувэнь не решился говорить в присутствии постороннего и молча направился к воротам. Плечи его были опущены.
В детстве мне довелось пожить и с отчимом, и с мачехой. Живя под чужой крышей, с ранних лет я научилась читать по лицу. Я давно чувствовала, что Чжоу Бувэнь хотел мне что-то сказать, но свыклась с этим ощущением, думая, что мне это только кажется. Поэтому сегодня его неожиданная попытка поговорить выбила меня из колеи. Я не была готова к серьезной беседе, так что решила сделать вид, что ничего не заметила.
Закрыв главные ворота, будто в тумане я поднялась наверх и села на кровать. Вдруг меня посетила мысль. Я подскочила и, обыскав всю комнату, нашла под кроватью старую жестяную банку из-под печенья. В ней хранились мои детские вещи, в том числе и первое любовное письмо.
Читать я его не стала и просто бережно держала в руках. После стольких лет бумага истончилась и пожелтела. Почерк казался совсем уж детским, но за этим детским признанием скрывалось замечательное время, когда двух маленьких, загнанных в угол детей связывали узы крепкой и теплой дружбы. Глядя на лист, я не смогла сдержать улыбки. Мое сердце наполнилось радостью, словно после долгой разлуки.
Годы жизни с дедушкой прошли в спокойной и теплой атмосфере, однако я не переставала переживать за судьбу Датоу. Боялась, что его не примет отчим и он не сможет продолжить учебу, а то и вовсе собьется с пути и пойдет по кривой дорожке.
Судьба разлучила нас, и она же устроила сегодняшнюю встречу. Я уже поняла, что мой друг поладил с отчимом, окончил школу и даже отучился в зарубежном вузе. Сейчас у него дружная семья, хорошая работа и двоюродная сестра, с которой
Неважно, что время пролетело так незаметно. Значение имеет лишь то, что мы выросли. И это замечательно!
Наконец-то у меня получилось отпустить то, что столько лет лежало камнем на сердце. С улыбкой я свернула письмо и положила его обратно в жестяную банку.
Глава 4. Смятение
Он крепко держал меня. Его рука была холодной, но в тот момент казалась самой теплой на свете.
Проснувшись рано утром, я с удивлением обнаружила, что под навесом на маленьком квадратном столике стояла миска с кашей, тарелка с вареными яйцами и изумрудно-зелеными водорослями.
Сглотнув слюну, я громко спросила:
– Цзюйлань, это ты приготовил?
– Нет. Может, ты? – донесся из кабинета холодный голос.
Наверное, это должно было звучать как шутка, только вышла какая-то насмешка над моим интеллектом. Возможно, это упрек за то, что я слишком уж занизила ожидания, поняв, с каким человеком имею дело. Ладно, чего голову ломать? Лучше попробую кашу.
Вкус меня поразил. Сварить крупу может каждый, но немногие сделают это хорошо. Каша была не слишком густой и не слишком жидкой, в меру мягкой. То что надо, в общем. Вкус риса ощущался настолько отчетливо, что мне не терпелось съесть все до последнего зернышка. Что-то подобное я пробовала лишь однажды, в одном ресторанчике в Гуанчжоу. Обе закуски отлично дополняли основное блюдо: зеленые водоросли освежали, а вареные яйца усиливали вкус. Я опустошила и миску с кашей, и тарелку с закусками, не поднимая головы.
Однажды вычитала в каком-то романе, что чем проще блюдо, тем более сложное испытание для навыков повара оно представляет, но не верила в это. Сегодняшний завтрак был очень вкусным и помог понять, почему Цзюйлань с неприязнью относится к моей готовке.
Вымыв посуду, я зашла в кабинет и увидела его за компьютером. Затем принесла табурет, села рядом и, поставив локти на стол, стала пристально наблюдать за этим загадочным мужчиной.
Кожа у него очень светлая, черты лица аккуратные, нос идеально прямой, глаза посажены глубже, чем у среднестатистического жителя Восточной Азии, а брови густые и темные. Передо мной словно бы сидело существо с вершины пищевой цепи, не замечающее никого внизу. Стоит признать, его холодность и высокомерие могли напугать.
Спустя какое-то время Цзюйлань оторвал взгляд от монитора и посмотрел на меня. Наконец он равнодушно произнес:
– Призрака увидела?
Даже жаль, что я видела Цзюйланя в нелепой одежде и после обморока. Видела, как старательно он стирал, убирал дом и готовил еду, отчего вся строгость исчезала из облика. Мне не было страшно находиться рядом с ним, потому что в нем я замечала определенное сходство с ребенком, который изо всех сил пытается принять грозный вид, чтобы напугать людей. Ни с того ни с сего я вдруг протянула руку и ущипнула его за щеку.