Звёздная Общага – 1
Шрифт:
Фанаберия, прихватив бокал с рассолом, ушла в спальню телевизионить.
Закончив, чистилы сползлись к ногам Восты. Он собрал слизняков и вошёл в Помадины альковы. Телеящик транслировал “Вокруг кино”, любимую передачу актрисы. Телевидение – очередная загадка Общаги. Телевизор показывал передачи, соответствующие миру жильца. Самой Губной Помады, вроде как популярной, по её же словам, актрисы, в “Вокруг кино” никогда не было. В противном случае, все бы об этом знали.
– Камин прочистил? – чванливо спросила актриса.
– Да.
Требование вычищать бутафорский камин особенно раздражало Восту. Вселившись в квартиру, Губная Помада первым делом потребовала камин. Фингоуз выдолбил в стене нишу, обклеил её панелями “под камень”, пенопластовыми кирпичами, оградил пластиковой решёткой, насыпал поролоновых дров и приставил деревянную кочергу. Для наглядности кэп извазюкал нутро сажей, но сажу съели чистилы.
Обычно общажные квартиры подстраивались под жильцов. Комнаты обрастали мебелью и разной утварью, создавая привычную для постояльца атмосферу. Но Общага решила, что Фанаберия вполне проживёт и без камина. Капитану Угры пришлось сделать камин самому, иначе настырная кинозвезда не отлипала. Даже ссылка на Статут не помогла.
Фальшивый камин выглядел очень натурально. Правда, дымоход отсутствовал. Губная Помада не могла не понимать этого, но упорно делала вид, что камин настоящий. И в уборочный день донимала «прислугу» прочисткой несуществующего дымохода. И Воста заверял, что прочистил, протерев сплошной потолок ниши мокрой тряпкой. Его так и подмывало написать на нём “Дымоход”. Воста хотел бы посмотреть, как Помада разжигает пенопластовые дрова в камине, обшитом пластиком, но камин актриса не разжигала из-за капитанского запрета. Фингоуз Угры запрещал разводить огонь в Общаге. Чиркали зажигалками, жгли спички и курили в табамике на Зелёном лугу. Так что фальшивый камин служил Фанаберии разве что символом удовлетворения её помадных капризов.
Черноокая мадам, оставив дверь в спальню открытой, вернулась в гостиную. Она облокотилась о каминную полку, завела одну свою цыплячью ногу за другую и изящно-показными движениями взболтала рассол, устремив взор на настенную картину, трёхпалубную яхту в открытом море. На палубах гулял народ, такой же краснокожий, как и Губная Помада.
– И не вздумай копаться в бельевом шкафу! – крикливо сказала кинодива. – Вообще нигде не копайся! Брось чистил и не двигайся, пока они не закончат уборку! Ты зачем почти незаметно прикрыл за собой дверь? Ты что задумал, грязный извращенец?! Немедленно открой, чтоб я видела, чем ты там занимаешься! Помни, я снялась в “Пальмовой расчёске”, в культовом фильме! В культовом! В сериале “Тела и тёлки” я тоже снималась, а это популярный сериал!
Рытьё в Фанаберином белье – сомнительное удовольствие. Воста отвёл дверь.
– Попросите кэпа, и у вас будет прибираться только Авьера.
– Какая ещё Авьера? – сварливо спросила Помада.
– Моя жена.
– А, слуга под номером два? Ну что же… – Губная Помада смочила губы рассолом. – Если не хочешь убираться у меня, то… ты убираться и будешь. Отныне и присно убираться в моей квартире будешь ты и только ты, слуга под номером один. Я обязательно поговорю об этом с капитаном.
“Вот уж верно, держи язык взаперти”, – с досадой подумал Воста. В дверь постучали. Он выглянул из спальни. Фин пожаловал? Не рановато для обхода?
– Войдите, – мрачно произнесла Помада, будто приготовилась снять мерку с незваного гостя.
Незваным гостем оказался новичок из 2-ой, Делец СЕ-38. Он совсем не вонял, весил гораздо меньше пяти центнеров и уж точно не походил на освежеванного осьминога-лазанью. Это был плюгавенький человечек в сером костюме, при галстуке, и весь какой-то замученный. Его бледная кожа болезненно отдавала сине-фиолетовым, словно человечка недавно старательно перетягивали жгутом, проверяя на живучесть. Ещё вошедший отличался пупырчатой головой, сходной размерами и формой с коробкой из-под тостера.
В руке он держал жёлтый как дынная глазурь дипломат. “Знакомиться пришёл? – подумал Воста. – Дурак. Видимо, в ОПП не врубился…”. И приготовился к худшему.
– Моё имя Делец СЕ-38, – бодро начал сине-фиолетовый плюгач. – Отныне я ваш сосед. А вы Фанаберия, сальдо открыто!
Губная Помада окатила Дельца таким взглядом, словно чан со льдом высыпала, но тот не стушевался.
– Вижу, вы женщина пьющая, – заметил он бокал с огуречным рассолом. – Едва минул завтрак, а вы к обеду готовы! Хи-хи!
Помадно-блёсточное лицо застыло, коричнево-красные губы тонко сжались, в антрацитовых глазах опасно заголубели искры. Роковая стерва, не сводя взгляда с незваного гостя, медленно поднесла бокал ко рту, медленно отпила и медленно поставила бокал на каминную полку. А легкомысленный Делец СЕ-38 болтал без умолку:
– Молва о вашей любви к спиртному дошла и до моей планеты, представляете? И вот я здесь и принёс я вам… Ой-ой-ой, что я вам принёс, авизо, акцепты, акцизы!
Носитель пупырчатой коробки-головы положил на стол свой жёлтый дипломат, откинул крышку и вынул бутылку коньяка. Бутылкой той Делец заманчиво помахал перед Губной Помадой, как машут конфетой перед ребёнком, чтобы тот слушался.
– Великолепнейший коньяк “Луновой”! Какой аромат, какой вкус, банковская гарантия, безналичный расчёт! Ах, какой аромат и вкус! – Делец поднёс карамельное горло к губам, быстро лизнул его, прижал к ноздрям и вдохнул запах стекла. – Сорок градусов, каждый – произведение искусства, фондовая биржа! Каждый глоток – цветочный нектар, товарная биржа! Стопки у меня есть. Но сначала, – Делец вернул бутылку в дипломат и вместо неё показал тонкую пачку бланков, – подпишем контракт. Здесь, здесь, здесь, а потом и здесь, и здесь, и здесь.
Голубые искры потухли, как тухнут фары. Губная Помада оживилась и потеплела.
– Контракт на киносъёмки? – жадно спросила актриса, прижав сочно-красные руки к клубничной груди.
– Можно, – не растерялся Делец. – Вы только найдите режиссёра, который собирается снять фильм и снять вас в этом фильме, чеки, чеки, чеки!
Бездонная чернота глаз Губной Помады снова поголубела.
– Тогда какой контракт ты предлагаешь? – напряжённо поинтересовалась Фанаберия.
– На вашу субстанцию… – Делец СЕ-38 замялся, коснувшись самой пикантной части контракта, – …сущность, если угодно, сферу, концентрат.