Звездная река
Шрифт:
– Вы были в тронном зале, мой повелитель?
– За ширмой. Старая уловка. Были времена, когда пользующаяся доверием императрица скрывалась там, чтобы потом дать совет.
– Император просит у вас совета?
Вэньцзун слабо улыбнулся.
– Нет. Но остались люди, сохранившие мне верность, и у меня есть способ находиться в том зале, когда я считаю это необходимым.
– Мне очень жаль, – сказал Дайянь, сам не зная, почему.
Вэньцзун встал. Очень высокий мужчина, на полголовы выше Дайяня, тонкий, как кисть художника.
– Я
Дайянь снова опустил голову.
– Командир, – сказал отец-император, – вы должны покинуть Ханьцзинь. Если бы я мог вам приказать, я бы это сделал. Я верю, что именно вы сможете лучше всех возглавить сопротивление, а этого не произойдет, если вас здесь убьют или увезут в качестве добычи.
– Для этого всегда необходим не один человек, мой повелитель.
– Всегда. Но один человек может все изменить. – Вэньцзун заколебался. – Благодаря своим достоинствам или их отсутствию.
– А командир, который бежит из осажденного города, мой повелитель? Города, который ему поручено защищать? Если он соберет армию для сражения против воли своего императора? Вы слышали, что он сказал. Сокровища, которые мы собрали, на этой неделе отправят за ворота. Один из ваших сыновей, принц Чжицзэн, станет заложником и порукой того, что они получат остальное.
– Он не хотел, – мягко сказал Вэньцзун. – Его выбрали по ложным причинам. Эти два моих сына никогда не любили друг друга.
Дайянь посмотрел на него. «Это лицо с узкой бородкой – лицо горя всего Катая», – подумал он.
– Абсолютно правильных ответов найти невозможно, командир Жэнь. Мы – смертные, застрявшие на одном берегу звездной реки, а звезда Ткачиха – на другом, она отделена от нас. И как мы можем надеяться перебраться к ней? – спросил Вэньцзун.
Что можно было на это ответить?
– Какое будет иметь значение каллиграфия, которую считают тонкой, как золото, в грядущие годы? – спросил Вэньзцун.
И снова Дайянь не знал ответа. Такая глубокая мысль была ему недоступна.
– Я не думал, что вы уйдете, – в конце концов, произнес Вэньцзун. – Но я подумал, что мне следует высказать вам свои пожелания, тем не менее. Вы свободны, командир. Действуйте с честью. Что бы ни случилось, вы заслужили нашу благодарность.
Он пошел к двери в дальнем конце комнаты. «Во дворцах всегда есть другая дверь», – подумал Дайянь. Он едва сдерживал слезы. Дверь открыли с другой стороны, когда Вэньцзун постучал один раз. Он в последний раз обернулся. «Тонкое золото», так назвали его каллиграфию; возможно, он был самым великим художником своего времени.
– Руины станут доказательством того, что этот сад был прекрасен, – произнес он и вышел. Больше Дайянь никогда его не видел.
Через три дня, вскоре после восхода солнца, начался разгром Ханьцзиня.
Повозки, запряженные
На стенах и у ворот стояли люди, которые вели подсчет, а потом сравнивали цифры, чтобы сохранить подробности для хроник, которые, как они надеялись, уцелеют. И были другие люди, которые действительно использовали эти цифры в трудах по истории того времени.
Точность имеет свою ценность, когда она возможна. Бывает также иллюзия точности. Несмотря на заявления об обратном, никто точно не знает, например, сколько человек погибло во время различных грабежей и пожаров в Синане, как во время восстания времен Девятой династии, когда он был славой мира, или до этого, во времена Седьмой, или от рук алтаев в ту осень.
Точно так же велись и сохранились записи о колоссальных сокровищах, вывезенных на этих повозках, но потом признали, что величина этих ценностей раздута, чтобы создать впечатление, будто Ханьцзинь приближается к согласованной сумме.
Варвары, хотя у них были люди, разбирающиеся в финансах и расчетах (по большей части – катайские служащие из захваченных префектур), не давали себе труда проверять. Ведь они твердо решили отобрать все.
Тот день, когда выехали повозки, выдался теплым, солнечным, ветер дул с запада. Так было записано в хрониках. Возможно, пели птицы.
Принц Чжицзэн, девятый сын отца-императора, брат правящего императора, сопровождал эти сокровища. Он ехал верхом на хорошем коне, хоть и не на одном из лучших – зачем сразу отдавать его варварам?
Он держался в седле хорошо, вопреки моде. Ему было чуть больше двадцати лет, он был почти такого же высокого роста, как отец, но полноват и круглолиц. Его прозвали «принц Цзэнь», в честь прославленного героя древности, хотя он не был красив и не блистал умом. Один поэт написал о нем стихи несколько лет назад, и он и придумал это сравнение. Поэт был известный, и стихи запомнились. Такие вещи могут создать репутацию, довольно далекую от истины. Поэты обладают такой властью.
Он очень боялся, когда выехал из городских ворот и оказался среди варваров, и ему не совсем удавалось это скрывать. Он стал заложником, гарантией доставки остальной части оговоренной суммы, но никто не понимал, как они это сделают. Ходили разговоры о том, чтобы назначить цену за мужчин и женщин, и предложить их, чтобы покрыть разницу (весьма значительную).
Но даже если это и произойдет, разве алтаи отдадут обратно молодого принца Чжэня?
Он про себя проклинал брата – и отца, как это ни противоречит сыновнему долгу. Он был уверен, что никогда не вернется в Ханьцзинь. Оставался один-единственный вопрос, умрет ли он какой-нибудь ужасной смертью, или его увезут на север и его дни закончатся вдали от дома.