Звездная река
Шрифт:
До них доносились звуки, приглушенные ночью и снегом. Крики, отдельные вопли. Оглянувшись назад, он увидел огонь. Он закрыл глаза, потом открыл их. То, что он делал, было необходимо. Он мог погибнуть в бою у северных ворот или мог попытаться сделать что-то такое, что изменит положение. Но он чувствовал боль в душе, как от раны, что не находится там в этот момент. Иногда страстное желание убить вызывает страх.
Рядом с ним Шань спросила:
– Снег – это хорошо? Правда? Есть ли сегодня ночью что-либо хорошее?
Она
Туннели были прорыты больше двухсот лет назад. Два туннеля, протянувшиеся на юг и на запад. О них почти никто не знал, они были почти легендой. Именно судья Ван Фуинь, его друг (где его друг сегодня ночью, там, на юге?), отыскал их в архивах, среди записей на хрупких свитках. А потом они сами их нашли.
Дайянь и Цзыцзи исследовали оба туннеля весной, но никому о них не сказали. Ему пришлось побороть свой старый страх, в жизни все время приходится это делать. Им пришлось взломать замки, чтобы открыть двери под старыми зданиями, но они долго были разбойниками и умели это делать. Затем они вошли в эти двери и оказались под тяжестью земли с факелами в руках. Старые балки и столбы, шуршание, страх быть раздавленным, похороненным заживо длиной в целую жизнь.
Колышущаяся темнота, неровный пол. Оба туннеля тянулись далеко за пределы городских стен. Цзыцзи считал шаги. Дайянь помнил эти походы в полусогнутом состоянии, пугающее понимание того, что выходы могут быть завалены, ведь прошло столько времени, мысли о том, что случится, если факелы погаснут.
Они вышли из восточного туннеля после того, как вместе навалились на тяжелую деревянную дверь, сбрасывая с нее землю. И оказались в бамбуковой роще под весенней луной. Они закрыли люк в земле, снова тщательно его прикрыли, вернулись обратно в Ханьцзинь и вошли в городские ворота. Ворота тогда еще были открыты, все входили и выходили, ночью было светло, как днем. По крайней мере, так писали поэты, допуская преувеличение. Женщины и торговцы едой окликали их, кто-то выдыхал огонь, у кого-то плясал ученый гиббон.
Выход из южного туннеля оказался более заметным – он находился так же далеко, его можно было использовать, но он был на открытом месте. Судья догадался, что, когда строили эти туннели, на этом месте рос лес.
Теперь он повел Шань вверх по лестнице, а потом внутрь заброшенного строения рядом с чайной. Когда-то здесь жила певица. Ценная собственность, так близко от больших ворот. Они уже взломали замок входной двери. Внутри было темно; вместо одного факела зажгли три, каждый из мужчин нес по факелу. Они прошли в заднюю часть дома и спустились на один лестничный пролет, осторожно.
– Здесь сломана ступенька, – сказал он, и Шань схватилась рукой за его плечо и перешагнула
– Идти далеко, – предупредил он ее и двух других, которые тоже не знали про этот туннель. – Выход на поверхность далеко от стен и от Халцедоновой рощи. Нам придется иногда пригибаться, поэтому берегите головы, но с воздухом здесь все в порядке. Я уже один раз прошел здесь.
– Кто его построил? Когда? Как ты его нашел? – спросила Шань, и он вдруг понял: ему нравится то, что она задает вопросы, хочет знать.
– Я тебе расскажу по дороге, – ответил он. – Мин Дунь, запри на засов дверь изнутри, когда мы войдем. – Дунь был тем человеком, на которого он мог положиться.
Пока они шли, он рассказывал. Иногда мужчинам (или женщинам) необходимо слышать голос идущего впереди человека. «Вести за собой людей можно по-разному, – подумал он, – подвести их возможностей еще больше».
Дайянь вспомнил, как Цзыцзи считал шаги в тот первый раз. Первый раз самый трудный в подобных предприятиях. Теперь он знал, что у тоннеля есть выход. Только не знал, что они найдут, когда поднимутся наверх.
Крик совы немного подбодрил его, но это была ночь хаоса и насилия, конца мира, и глупо было желать уверенности. Он знал, что над ними алтаи и в городе начались пожары.
Он некоторое время поддерживал ее под локоть, потом туннель сузился, и им пришлось идти гуськом. Он шагал быстро, разговаривая на ходу, за ним шла Шань, потом два солдата.
Он бежал от разграбления Ханьцзиня, а ведь именно ему поручили командовать в городе. Он боролся со стыдом, как мог, но ему было трудно. Если бы он был моложе, то мог бы дать клятву отомстить и воздать врагам по заслугам. Он помнил свои клятвы у семейного алтаря в Шэнду, когда был уверен, что его никто не слышит. Реки и горы, клятва вернуть потерянное. Мальчик, говорящий со своими предками, позаботившись о том, чтобы старший брат его не слышал.
Клятва – ничто, поступок – все. И ты можешь потерпеть неудачу. «Люди чаще терпят неудачу, чем наоборот», – подумал он.
Его пригласили во дворец несколько дней назад, чтобы он стал человеком, который убьет Кай Чжэня.
Он отказался. Когда настал момент, он обнаружил, что такой поступок не для него, это не в его характере. Если император Катая решил казнить своего первого министра за плохой совет, данный его отцу (потакая желаниям отца), то это право императора и долг. Есть люди, которым платят за осуществление казни с помощью меча, удавки, другими способами.
Он не оплакивал первого министра. Не в этом дело. «Интересно, кто станет преемником Кай Чжэня», – подумал он, а потом с горечью понял, что это, наверное, неважно.