Звездная река
Шрифт:
Она зажигает вторую лампу рядом с постелью, когда слышит звуки на балконе; он перелезает через перила. Она задувает свечу, кладет ее и поворачивается к нему. Прячет кисти рук в рукава, складывает их перед собой. Они все еще дрожат.
Она видит, что постельное белье смято. Конечно, смято. Она чувствует, как заливаются краской ее щеки. И отходит от постели к письменному столику.
Он останавливается у самого балкона. Ночь у него за спиной, и луна в окне. Он дважды кланяется.
– Простите
– Я вас пригласила, командир Жэнь, – она думает о том, что было бы легче, если бы ее руки перестали дрожать.
Он наклоняет голову. Он выглядит спокойным, полным самообладания. Таким она его помнит.
– Я могу сообщить вам, госпожа Линь, что ваш уважаемый супруг благополучно пребывает на севере, его охраняют.
– Я не знала, что ему грозила опасность, – отвечает она. Это правда.
– Я опередил новости. За рекой произошли неприятные события. Кто-то убил солдат сяолюй, увел коней. Я приказал своим солдатам увести людей в Шуцюянь, на тот случай, если последуют ответные действия. Я отправил своего лучшего офицера к вашему мужу.
– Того, с которым я знакома? – спрашивает она. – Того, который выпустил в меня стрелу?
Теперь с ее руками все в порядке, ну почти.
Впервые он выглядит смущенным. Она не знает, хорошо ли это. Она не знает, зачем задала ему этот вопрос. Или, точнее, не хочет думать об этом.
– Да, моя госпожа, – отвечает он. – Заместителя командира Цзао.
Она кивает головой.
– Мой муж бывает несговорчивым, когда его пытаются оторвать от работ по сбору коллекции.
Первая, слабая улыбка. Она вспоминает, как он стоял рядом с бронзовыми колоколами и как хорошо он в них разбирается.
– Заместитель командира Цзао иногда тоже бывает несговорчивым, моя госпожа.
Она чувствует, что улыбается, но почему-то не хочет, чтобы он это заметил.
– Значит, в некотором роде это будет сражение?
– Я совершенно уверен, что мы уберегли вашего уважаемого супруга, моя госпожа.
Она снова кивает головой, старается сделать кивок быстрым.
– Я веду себя невежливо по отношению к гостю. У меня есть вино. Вы позволите согреть его для вас?
Он снова выглядит смущенным.
– Моя госпожа, я скакал весь день и всю ночь до этого момента. Мне неловко. Моя одежда, мои сапоги…
С некоторыми вещами можно справиться, если сохранить способность ясно мыслить.
– Не думайте об этом. Вы привезли мне утешительные известия. Я вам признательна. На том столе у стены стоит таз с водой. Я налью вам вина, а потом сяду за свой письменный стол, чтобы вы не смущались. Можете взять тунику моего мужа в сундуке, когда помоетесь.
– Я не смею злоупотреблять вашей любезностью.
Она тихо смеется.
– Если ваши люди спасли ему жизнь, полагаю, вам это можно.
Она
Она слышит его движения, стон, стук снятых сапог. Потом другие звуки, тихий плеск воды. Она думает о том, что он ей рассказал – способ не думать ни о чем другом.
Шань говорит, все еще не поворачиваясь к нему.
– Командир, почему ваши люди вообще оказались у Шуцюяня?
Пауза, она мысленно видит, как он колеблется, склонившись над тазом. Потом осторожно отвечает:
– Обычное патрулирование реки. Нам нужно понять, какая там обстановка.
– Вам? Разве в северных префектурах нет других командиров?
Во второй раз в его голосе звучит смех.
– Вы не только пишете стихи, но и изучаете военные подразделения Катая, госпожа Линь?
– Не слишком детально, – тихо отвечает она.
Вино еще не подогрелось. Она пробует его, опустив туда палец (делать это не рекомендуется). Она подходит к своему письменному столику, отвернувшись в сторону. Садится рядом с лампой. Молчание. Потом, чем бы ни была эта встреча, она станет другой.
Он говорит:
– Прошу прощения. Я сказал неправду. Те неприятности на реке на севере возникли из-за меня. Я пересек границу, переодетый, чтобы увидеть все, что удастся. Цзао Цзыцзи привел других наших солдат на север, потому что беспокоился. Я убил четырех всадников сяолюй. Увел двух коней.
Она резко оборачивается. Она сказала, что не будет этого делать. «Зачем вы это сделали? – хочет спросить она, но еще больше: – Зачем вы мне это рассказываете?»
Но слова застревают у нее в горле. Он склонился над тазом, голый по пояс, спиной к ней. И она видит то, что видит. Подносит ко рту обе ладони.
В Ханьзцине, у нее дома, в ту ночь, когда он отразил стрелу своим щитом в Гэнюэ, они с отцом слышали его слова: «Я рожден в этот мир, чтобы вернуть их».
Теперь она видит верхнюю часть его туловища. Его обнаженную спину. Она пытается представить себе человека, который это сделал. И не может.
Шань шепчет сквозь пальцы:
– Когда… когда с вами это сделали?
Он быстро оборачивается. Видит, как она смотрит на него.
– Моя госпожа! Вы сказали…! – он умолкает. Делает шаг назад, от нее, стоит у стены рядом с балконом, словно пытается найти место, где можно защищаться. От нее?
– Что сделали? – спрашивает он, изменившимся голосом. – Что вы видите?
Она широко раскрывает глаза.
– Вы не знаете?
– Госпожа Линь. Пожалуйста. Что вы видите?
Она опускает руки. Медленно, осторожно она отвечает ему.