Звездные флибустьеры
Шрифт:
Древнее, много раз чиненное оружие времен Аригато – все эти "надесико", "ауми" и ещё Бог весть что. Непонятно как еще стреляющие местные изделия тех же времен – произведенное "господами с неба" для колониальных частей. Агрегаты, вышедшие из рук местных изобретателей, собранные из разнообразного хлама – где газоотводная коробка от "торхаммера" была приделана к стволу "гладиуса" и снабжена затвором от "феникса" – а потом всё это каким-то образом запихали в корпус "морриган". Уродливые детища оружейных мастерских Эяллы уже позднейшего времени – с явными следами грубой полировки и напильника, которым детали подгоняли друг к другу. Но, что забавно, при этом их украшали – не иначе для солидности – неумело скопированными клеймами знаменитых фирм Ойкумены: иногда по три-четыре разных на штуку. Пушки из твердосплавных труб химических реакторов и минометы из труб водопроводных. Кремнёвые мушкеты с грубо кованными в деревенских кузнях стволами и резными прикладами, но с оптическими прицелами, явно частями каких-то никконских приборов. Неуклюжие револьверы, и многоствольные стрелялки из титановых труб – при этом чуть не с фитильным зажиганием. Кучками лежали патроны – старые, в загустевшей гермосмазке и запаянные в помутневший пластик, и нынешние самоделки, использовать которое в деле Антон решился лишь бы под угрозой расстрела. Налитые в разнокалиберную посуду смеси для винтовок на жидких порохах. И прочая и прочая.
Антон однако больше заинтересовался холодным оружием.
Вначале он обратил внимание на большой солидный то ли меч, то ли тесак.
Этот внушительной длины клинок, помимо традиционно режущей поверхности еще имел тупую широкую раскованную обратную сторону, переходящую ближе к рукояти в пилу. Кроме того, к металлу был приклепан небольшой молоточек, острый крюк и шиловидная заточка. Как сообщил тут же Хальдриг – это один из местных мечей старого образца, причем меч специально предназначенный для резни пленных и мирных жителей – дабы не осквернять боевое оружие кровью жалких трусов и беззащитных. Он дал и пояснения насчет технологии процесса. Острие и лезвие использовали для отсечения голов и рук, серповидным крюком живым вспарывали животы, молоточком пробивали черепа, раскованным обушком перешибали кости, ломали рёбра, а с помощью шила выкалывали глаза и протыкали внутренности...
Антон под конец бесхитростного рассказа ощутил тошноту. Тем не менее он продолжил поиск и среди старых мачете с никконскими клеймами и виброклинков с давно сдохшими колебательными генераторами, взгляд его задержался на изящном вытянутом кинжале с рукоятью синего дерева. Он взвесил его, покачав на руке – клинок был странно легкий и при этом отлично сбалансирован. Судя по всему, это была бериллиевая бронза. Кинжал ему чем-то понравился – может изяществом и лаконичностью форм или отсутствием волнистых и зазубренных поверхностей предназначенных чтоб доставить жертве бессмысленные мучения.
– Сколько? – осведомился он у продавца – человека неопределенного возраста в ветхой рабочей куртке с почти стершимися иероглифами.
Тот без перевода понял вопрос, и показал два пальца. Антон не стал уточнять, а извлек из кармана две кобаны, и сунул золотые кругляши в ладонь продавца, судя по радостно изумленному лицу которого тот имел ввиду сумму более скромную. И получив взамен кинжал, тут же пристегнул ножны к поясу.
– Еще можешь купить вот этот ножик, – бросил вдруг Хинк, указывая на висевший на вбитом в пластикатовый щит гвозде потемневший бронзовый нож с коротким лопатообразным лезвием. Можно сказать историческая реликвия – как раз для тебя, зятек.
– А что это? – спросил Антон.
– Нож для ритуальной кастрации, – ухмыльнулся Хинк. Тут в некоторых племенах торике есть забавный обычай – если покойник оставляет еще молодую вдовушку, его полагается перед похоронами обработать этим самым ножом, чтоб он с того света не приходил к супруге, и не пользовался, так сказать, правами!
Команда дружно расхохоталась после слов капитана.
А Антон так и не понял – что это было? Скрытая угроза, или просто грубая шутка?
Когда они уже собирались загрузиться в автобус, Антон обратил внимание на старика, разложившего свой товар прямо на брошенной наземь рогоже. Среди всякого хлама вроде набора флюоресцирующих пуговиц, сломанных, погнутых инструментов и микросхем, Антон вдруг увидел нечто любопытное – прозрачную пластиковую коробку дискообразной формы, внутри которой в гнездах уютно устроились голокристаллы памяти – штук пятьдесят. Наклейка на крышке сорвана не была, свидетельствуя что это наследство эпохи Воссоединения ни разу не открывали.
Антон подошел к старику и молча указал на коробку. Тот в ответ что-то зачирикал, размахивая руками, зачем-то попробовал было всучить Скирову старенькую ручную электродрель.
Вытянув пригоршню монет, Скиров не считая сунул их в ладонь продавца, и забрал голокристаллы, оставив почтенного аборигена сидеть с открытым в изумлении ртом.
– Зачем тебе этот хлам? – презрительно осведомился Хинк, когда они садились в автобус. У нас на юге из таких шлюхи себе бусы делают!
С глухим раздражением Антон повернулся к нему.
– Во время Кризиса очень много информации было утеряно, а уж о произведениях искусства и говорить нечего. А между прочим, продукция сферы развлечений Аригато пользуется спросом до сих пор – так что если там найдется хотя бы пара неизвестных ранее фильмов, то стоить они будут кругленькую сумму! Кончено, в приличном мире! – с уничижительной интонацией добавил он.
Хинк уставился на него недоуменно моргая.
– Черт! – наконец справился он с собой, и покровительственно похлопал Антона по спине. А ты вижу, парень-то не промах! Добренький такой, цивилизованный и порядочный весь из себя, а выгоду свою понимаешь! Что называется – брокер он и есть брокер! На дерьме сливки снимет! Чувствую, далеко ты пойдешь в нашем деле...
Спустя минут сорок они въехали на пирс, напротив которого покачивал сложенными крыльями "Беглец". Их пребывание на руинах бывшей столицы северного полушария закончилось.
Им предстоял поход к устью реки Ангази, по которой они должны были подняться к своей цели – загадочной крепости Ардви-Чари, на озере Сегу.
Глава 20. «Проклятье Духов»
Это были самые тихие джунгли из всех, где ему довелось бывать – впрочем всего в джунглях он был раза три за всю жизнь. Как описать это мрачное, зеленое, душное царство джунглей? Все эти сотни деревьев и кустов, названий которых наверное не знали даже аборигены. Гигантские, с двадцатиэтажный дом исполины, с сине-пурпурной листвой и увешанные плодами, размером чуть меньше человеческого роста – как называются они? Как именовать многочисленных инсектов, которые здесь кишмя кишат?
Из густых крон деревьев, росших по берегам реки, внимательно смотрели ящеры самых экстравагантных расцветок и огромные насекомые, шевеля длинными хелицерами. Тишину нарушали лишь постукивания двигателей.
Иногда мимо покачивающего сложенными крыльями «Беглеца» проплывали трупы людей и животных (первых было больше), обглоданные речными тварями. Останки слегка покачивались на волнах, направляясь к морю. Часть пути они проделали в режиме экран-эффекта, а пару раз даже поднимались в воздух на большую высоту, форсируя движки. Но вот милях в ста от города река разделилась на заросшие протоки между многочисленных покрытых грязью островков, и они окончательно перешли в режим глиссирования. Экранолет неторопливо преодолевал водную преграду. Старые гидролокаторы из-за заиленной воды работали скверно, так что Хинк Идрис выставил сразу двух впередсмотрящих. Но тревога судя по лицам экипажа не отпускала людей.
– Чувствую, что путешествие это добром не кончится, – сообщил Антону Хальдриг.
– Все может быть, – ответил Антон. Хотя по-моему – для пирата вы излишне трусоваты, – и ухмыльнулся, глядя ему в глаза.
– Вы не понимаете, приятель – возразил Хальдриг. – Это дело отличается от предыдущих. Мы работали с местными посредниками – нам собственно оставалось лишь взять товар на причале, и привести на Каитто.
Раньше мы никогда не проникали внутрь страны. Честно говоря, у меня поджилки дрожат.