Звездные Войны: Оплоты Власти
Шрифт:
– Тебе нужно время, чтобы прийти в себя. Я понимаю. Прошу, подумай о моем предложении. Я навещу тебя через несколько дней…
– Я не останусь здесь.
Уже достигнув выхода, магистр остановился. Когда он повернулся назад, Налек стоял в нескольких метрах от него, глядя тому прямо в глаза. Что-то в его взоре насторожило Теу так, что он едва заметно нахмурился. И все же, ему было жаль. Его бывший падаван мог бы найти в храме свое место, оставшись в пределах их взора, под чутким присмотром совета.
– Не нужно торопиться с таким решением. У тебя есть столько времени, сколько тебе нужно…
– Я хочу уйти.
–
– Мне от вас ничего не нужно.
Какое-то время Теу стоял на месте, предавшись размышлениям, после чего коротко кивнул и вышел.
У Налека не осталось собственных вещей после того, как его лишили светового меча. Ему было некуда идти, и он абсолютно не знал куда направится после того, как выйдет из храма джедаев. Но сейчас ему хотелось в последний раз взглянуть за окно своей кельи. Он поднял штору и сел прямо на островок сырой земли, поближе к одному из деревьев. Он смотрел куда-то вдаль, трогая почву обеими руками. Вдруг, его пальцы коснулись чего-то твердого. Это оказалась косточка от плода, упавшего с дерева несколько месяцев назад. Очистив ее от земли и положив перед собой, он осмотрел пространство вокруг ствола. Ничего не обнаружив, он обратил взгляд ко второму дереву. Он рыскал по земле глазами пока не нашел то, что надеялся найти. Протянув руку, он поднял вторую косточку. Положив себе на ладонь, он внимательно к ним присмотрелся. Окаменев, они так и не успели дать росткам жизнь.
Когда-то он нашел два мертвых зерна, таких же, как эти, а через несколько месяцев в результате ювелирного воздействия на них с помощью Силы, ему удалось заново пробудить в них жизнь. В результате, он сумел вырастить два дерева, которые украсили его келью, а теперь родили зерна такие же мертвые. Они нуждались в нем, и одновременно бросали ему вызов. Могло ли их появление быть знаком, в котором он так отчаянно нуждался?
– Может ли быть, что еще осталась надежда?
– он крепко сжал свое сокровище в кулаке.
Когда он выходил из храма, то заставил себя не оглядываться. В одном магистр Теу был прав: он действительно должен был привыкнуть к новой жизни, в которой у него больше не было Силы. По крайней мере, пока. Опустив окаменелые семена в карман, он дал себе слово, что не сдастся и не оставит попыток вернуть утраченное. Он оставлял джедаев позади, ведь отныне его с ними больше ничего не связывало.
Верховный магистр не покидал покоев Совета до самого утра. Он всегда умел различать намеки в общем течении Силы, пусть и далеко не так отчетливо, как Тору, но сейчас они ускользали от него. Пара ремонтных дронов убирали осколки стекла, рассыпавшиеся по полу, а пара других натягивали новое. Развернувшись в кресле и следя одними лишь глазами за хирургически точной работой дроидов, Шайо-Шаоло размышлял об Ордене Джедаев. О том, чем он был когда-то, и чем стал сейчас – могущественной политической силой, идеологическим стержнем, уберегавшим галактику от большой войны уже несколько столетий. Сильнейшие джедаи сейчас состояли в совете: могучие воины, мудрые наставники и лидеры. Почему же именно сейчас возникли вопросы, на которые у джедаев не оказалось ответов?
Вдруг, одно из дальних кресел осветилось
Ты хотел поговорить со мной, старый друг. Я уловил твое стремление.
Шайо-Шаоло грустно улыбнулся.
– Меня переполняют сомнения, которым не место в сердце джедая.
– Ты отбросишь сомнения, когда увидишь перед собой цель. Так ты устроен, - гортанным голосом ответил Тору.
– Но что если ты был прав, и мы совершили огромную ошибку?
– Тогда тебе придется ее исправить.
– Исправить… как можно исправить то, что мы совершили?
Вопрос верховного магистра повис в воздухе. У селката не было ответа, который вернул бы Шайо-Шаоло спокойствие.
– Тебя ведь гнетет не только судьба падавана.
Шайо-Шаоло поднял на проекцию усталые глаза. Тору видел его насквозь, даже находясь в другой части галактики.
– Мне кажется, что после ритуала… как бы это сказать, - он подбирал слова тому, что еще сутки назад считал невозможным, - могло ли случиться, что мы навредили и себе тоже?
– Сила затихла для джедаев.
– Ты тоже это чувствуешь? – отчаянно воскликнул Шайо-Шаоло.
– Да. Только тебе одному доступно влиять на Силу. Ты произвел ритуал, которого галактика не видела тысячи лет. Ты изобрел его заново. Его влияние на ткань Силы нам с тобой еще предстоит оценить.
– Как же я был высокомерен, думая, что у такого деяния не будет последствий! Причиненный Силе вред может иметь последствия, которые нельзя даже представить.
– Ты не мог это предусмотреть.
– Но я должен был!
– Сделанного не вернуть, Шайо. Ты взял на себя ответственность за будущее, и теперь она лежит на тебе до конца.
– Что ты хочешь сказать? Продолжай, Тору, не тяни! – в сердцах он торопил старого друга.
– Ты не избавил будущее от тьмы, принеся ему в жертву мальчика. Возможно, вероятность того, что темная сторона возьмет верх над галактикой и уменьшилась, но она не исчезла. Эта вероятность все еще жива в образе темной фигуры, являвшейся мне в видениях. Мы должны идти по следам, которые она за собой оставила.
– Символы на теле, - догадался Шайо-Шаоло. – Но почему ты не рассказал о них остальным?
– Они лишь бы смутили чистоту суждения совета. Годами, я пытался разгадать их тайну, но пришел лишь к поверхностным выводам.
Тору отвернулся, и, где-то там, на далеком Манаане, нажал несколько кнопок, после чего, в центре залы совета на Корусанте, появилась проекция зарисованных им узоров. Верховный магистр не отрывал глаз от скопления рисунков, многие из которых не были закончены, другие оставались нечеткими, повторяя линии из туманных видений пророка.
– Ритуальные рисунки…
– Да.
– И это единственная зацепка.
– Друг мой, из всех ныне живущих джедаев одному тебе, возможно, под силу разгадать эту тайну.
– Даже если это так, к чему приведут ответы?
– Мы будем готовы, если темная сторона Силы все же покажет свое лицо.
Шайо-Шаоло протянул руку, и изображение символов сузилось. Оно парило в воздухе над его ладонью, на которой виднелся давно затянувшийся шрам от поперечного ожога. В его глазах отражался исходящий от проекции яркий свет.