Звёздные войны. Учитель и ученик
Шрифт:
В следующий миг Турибл овладел собой:
– Похоже, вы взяли в заложники моего работодателя. Я, со своей стороны, взял в заложники вашего ученика. Ситуация, кажется, патовая, вы не находите?
Итак, вместо того чтобы прорываться с боем, придется торговаться. С хаттами.
Квай-Гон едва удержался, чтобы не застонать.
Час спустя Квай-Гон спокойно попивал чаёк в кабинете мажордома.
– Такое досадное недоразумение, – сказал Турибл, который медленно расхаживал вдоль изогнутой стены, словно паломник, медитирующий в пути. Он излучал спокойную уверенность и напоминал скорее собрата-джедая, чем правую руку преступного воротилы. – У нас случались проблемы с безопасностью. Охранники… в общем, их бдительность время от времени переходит в паранойю.
– Вот как, – Квай-Гон приподнял бровь. – И какие же могут быть причины для паранойи на Тете? Хатты здесь контролируют все.
– Вы удивитесь, – сказал Турибл. – Соотношение сил постоянно меняется. Никто из нас не может себе позволить оставить что-то без внимания.
Хаттский мажордом практически всегда был лакеем, несчастным клоуном, который отвлекал на себя местных чиновников, задабривал и умасливал других важных игроков и сам по себе никакой независимой властью не обладал. По оценкам Квай-Гона, среднее время службы мажордома измерялось несколькими месяцами. Как и продолжительность его жизни. Рано или поздно – обычно рано – они либо брали взятку и попадались, за что их казнили… либо же их убивали вообще ни за что, когда хатту случалось вспылить.
Турибл был не таков. Хатт Ванбо занимал свой пост исключительно благодаря кумовству. Он не годился для управления картелем, поскольку обладал крошечным мозгом и непомерным пристрастием к спайсу. Лишь по счастливой случайности, полагал Квай-Гон, он нанял на службу человека столь же ловкого, хитроумного и аморального, как самые могущественные из хаттов. Турибл одевался как поэт или художник – пускай и небедный, – а утонченности его речи могли бы позавидовать корусантские аристократы. Тем не менее весь сектор знал, что реальная власть на Тете принадлежит Туриблу.
Хотя, конечно, сам мажордом был слишком умен, чтобы заявлять об этом вслух.
Оби-Вана отпустили в обмен на свободу Ванбо, и наоборот. Для Турибла единственным способом сохранить лицо было сделать вид, будто нападение вышло спонтанным. И пока гости не убрались с планеты, стоило благоразумно ему подыграть.
Но если Турибл полагал, что обставил Квай-Гона, то он очень сильно ошибался.
– В очередной раз приношу извинения за это ужасное недоразумение, – ровным тоном проговорил мажордом. Он продолжал мерить шагами комнату, и полы его длинного темно-оранжевого кафтана проносились над самым паркетом, раз за разом открывая босые ноги. – Будьте уверены, охранников примерно накажут – хотя и оставят в живых из уважения к обычаям джедаев.
– Рад это слышать. – Квай-Гон сделал еще глоток и добавил: – Это досадное недоразумение не должно омрачать нашего путешествия.
Турибл с улыбкой поклонился, черные кудри упали на лицо:
– Вы само великодушие.
– Так говорят, – сухо отозвался Квай-Гон. – Меня также весьма интересует, что именно происходит с сельхозпродукцией, которая поставляется по Трайлесскому торговому пути. Тем более что реестры поставок в близлежащих системах, похоже… весьма неточны.
Этот неожиданный переход в наступление не смутил Турибла:
– Нам и самим интересно. Так много кораблей исчезло неведомо куда, и так внезапно… Уверен, Республику это тревожит.
– «Тревожит», пожалуй, слишком сильное слово. Но эти перебои нарушают ход вещей, и в конце концов Республика примет все необходимые меры, чтобы защитить поставки.
Турибл снова наклонил голову, но в его ответе уже не чувствовалось угодливых ноток:
– Приятно слышать, что Республика так хорошо защищает своих многочисленных граждан.
Конечно же, Квай-Гон знал, что хатты захватывают корабли, забирают грузы и продают продовольствие голодающим независимым планетам Внешнего кольца. И Турибл знал, что Квай-Гон знает. Но коль скоро Квай-Гон мог заставить хаттов это прекратить – по крайней мере, на какое-то время, – в прямой конфронтации смысла не было. Она могла вылиться только в кровопролитие, по итогам которого Республика предстала бы сильной и победоносной. Хатты на несколько месяцев погрузились бы в хаос внутривидовой борьбы, по итогам которой на вершину выдвинулись бы новые криминальные авторитеты, ведущие себя точно так же.
– Порой складывается такое чувство, – пробормотал Квай-Гон, – что в нашей Галактике никогда ничего не меняется.
Турибл выпрямился, не зная, как реагировать на эту перемену темы разговора. Сложив руки на груди, он нахмурил темные брови:
– Вы в самом деле так считаете, джедай?
Когда-то Квай-Гон верил, что великие преобразования к лучшему возможны. Что эти преобразования были предсказаны тысячи лет назад мистиками джедаев. Как молод он тогда был. Как наивен и оптимистичен.
Время сделало его мудрее.
– Не бывает ничего статичного, – сказал рыцарь, – но разумные существа всегда остаются такими же.
Турибл отрицательно покачал головой.
– Перемены приходят, когда мы их меньше всего ждем… но они приходят. – Сейчас мажордом держался более настороженно, чем когда Квай-Гон приставил меч к шее Ванбо. Его темные глаза искали во взгляде Квай-Гона что-то неуловимое. – Кто знает, какие изменения мы еще увидим на своем веку?
Глава 2
– Приятное местечко этот Алдераан, – сказала Рахара Уик, когда «Мерикс» начал отдаляться от планеты. – Красивое. Спокойное.
– И полное простаков, – довольно прибавил Пакс Марифер. – Люблю такие планеты.
– И хорошо. Потому что здесь мне меньше всего хотелось бы заиметь проблем.
– Почему? – нахмурился Пакс. – Практически всюду штрафы куда суровее.
Рахара скрестила руки на груди:
– Угу, но на Алдераане мы не смогли бы откупиться.
– До отвращения высокоморальный народец, да? Нам с тобой тут делать нечего, – сказал Пакс с озорной улыбкой. Порой ему нравилось делать вид, будто они куда более серьезные преступники, чем на самом деле.
Рахара, со своей стороны, иногда любила делать вид, будто они вообще никакие не преступники. В конце концов, они никому не делали зла. И не увозили ничего ценного с тех планет, которые посещали. Только камни.
Но простой камень с одной планеты на другой становился драгоценным.