Звёздный Спас
Шрифт:
Богдан Бонифатьевич очнулся дома в постели. Не помня себя, он жалостливо:
– Мама, мама!
– Что, Богдан?
Мать называла его имя по-украински, с ударением на первый слог. Она держала коньячную бутылку, как гранату.
– Опять прошмыгнул и сразу в постель, – уличила она его и красноречиво показала бутылку: – Опростал.
Тяжело прихрамывая, направилась к двери, оставив на тележке полную стопку коньяка и с детства любимую шоколадную конфету «Ласточка». В дверях остановилась.
– Телефон разрывался – все твои пропавшие аспиранты нашлись, не хуже тебя обнаружились в своих постелях. – Постояла. Вспомнила. – Ректор звонил
Мать призналась, что наябедничала на него – три года в отпуске не был, никакой личной жизни. Она заковыляла по коридору, не замечая, что думает вслух.
– И чем только эти военные занимаются, наплодили терроризма под самым носом, а простой человек надеется на них. Надеется, мучается и страдает.
– Боже мой, боже мой! – растроенно прошептал Богдан Бонифатьевич и, неопслушными пальцами развернув конфету, как-то очень ловко, лёжа на боку, опрокинул в себя полную стопку коньяка.
Вместо эпилога
Агапий Агафонович прикорнул в шезлонге на открытой террасе. Весеннее солнце заметно пригревало, и он уснул, выронив папку с бумагами. Люси осторожно, чтобы не разбудить мужа, собрала листки и аккуратно вложила в папку. Она точно знала, что эти исписанные листки никакие не мемуары – донесения. И зачем только Агапушка обманывает её?
Нет-нет, она не заглядывала в исписанные листки. Приученная к бдительности, она, наверное, даже под пистолетом не стала бы их читать. Больно надо! Бдительность и ещё раз бдительность, неустанно повторяла она вслед за мужем, и с годами эта формула жизни вошла в плоть и кровь.
В том, что это непременно донесения, пуще всего её убеждало чувство жены. Чувство жены ответственного работника и, конечно, какое-никакое, а знание – в такой серьёзной конторе, как у Агапушки, донесения всегда писались, пишутся и всегда будут писаться только от руки.
В гостиной у камина зазвонил телефон. Какая огромная дача, прямо настоящий дворец, счастливо подумала Люси и побежала к телефону. Она не могла привыкнуть, что её Агапий генерал-лейтенант в отставке.
Телефонный звонок нарушил дрёму Агапия Агафоновича. Он тоже не мог привыкнуть к государственной генеральской даче. Неужто он попал в номенклатуру? Возможно, временно, перед поездкой за «бугор»? Пусть хоть Люси маленько придёт в себя.
Он прислушался к телефонному разговору. Люси болтала, но тщательно подбирала слова – генеральша. Когда коснулась его, сказала с отчётливой гордостью – Герой отдыхает. Что это за правило она взяла – Герой пишет, Герой читает, Герой смотрит в небо? Агапий Агафонович подумал, что надо бы ей подсказать – быть скромнее. Но тут же и отбросил эту мысль. Со временем лишнее само отпадёт и отсеется, как шелуха, – пусть маленько отойдёт. Он ведь и сам никак не привыкнет к происходящему.
Примерно неделю назад, а именно пятого мая, привезли Агапия Агафоновича из тюрьмы. (Не будем уточнять из какой.) И поселили на генеральской даче. Люси обрадовалась не столько даче, сколько его появлению. Она чувствовала, что он окружён какими-то враждебными силами, а ей говорили, что он в командировке. Говорили, что инспектирует какие-то очень важные казённые объекты.
Ни дать ни взять ровно полтора месяца «инспектировал»,
Вначале его, как простого гражданского, поместили в камеру для подследственных – три человека на койкоместо. Он даже не предполагал, что есть такие камеры: параша и кормушка рядом, вонь, духота, сырость. И они, красавцы (сказать заключённые язык не поворачивается), полуголые, потные сидят, как сельди в бочке.
Он по наивности посчитал, что угодил в эту плотно заселённую камеру как особо отличившийся, – ничуть не бывало. Пять объектов сменил (очевидно, заметали следы за ним), всюду одно и то же. Российские тюрьмы тем и знамениты, что даже самого отпетого негодяя заставляют помыслить о бренности жизни. Настраивают на философский лад, приобщают к великой мудрости: уймись человек, усмири гордыню, помни: как бы ни было плохо, а всё может стать ещё хуже. Диалектика!
За полтора месяца так называемых инспекций Агапий Агафонович вкусил диалектики по полной программе. Поначалу настроение было ни к чёрту, думал, если выберется живым, встретится с омбудсменом. Но потом передумал.
Слово-то какое нехорошее, не русскими придумано, без внутреннего понимания сути. Ты этому омбудсмену доверишься, а он пойдёт и даже не за понюх табаку, а за так иностранцам продаст.
Передумал Агапий Агафонович встречаться с омбудсменом. К тому же где-то на третий день повеселее стало, даже азарт появился. Например, вертухаи приносят тебе тяжёлый гнилой «арбуз» – надорвались от тяжести. А ты в ответ, как ни в чём не бывало, им свою «тыкву» выкатываешь – нате, кушайте на здоровье!
Уже в своей родной Лефортовке что придумали: ни с того ни с сего обнаружили у него дизентерию. Никакой дизентерии, конечно, не было, но как докажешь?! Они же нарочно такое придумывают, чтобы из равновесия вывести, чтобы ты рвал и метал.
Ну, раз дизентерия, надо подследственных спасать. Выгребли его из общей камеры – и в изолятор, к сумасшедшим.
Один весёлый попался, всё норовил показать в натуре, как он мраморную столешницу разбил на голове у начальника смены. А другой – чёрный, как цыган, – Павлом Глобой прикинулся. Предрекал неизбежный финансовый кризис, планетарное правительство, выбранное из левых, и, естественно, Третью мировую войну как очаг всемирного освобождения человечества. Для затравки всегда начинал с момента, как у него спинной мозг вытягивали. Разбудит среди ночи, а Весёлый уже тут как тут, как живой муляж участвует, иллюстрирует процесс. Надо признаться, что вытягивание спинного мозга – зрелище не для слабонервных.
Тогда-то Агапий Агафонович впервые свою «тыкву» выкатил. Разбудил сокамерников среди ночи и давай рассказывать про надвигающийся и неотвратимый космический удар астероида. Про оборотня Бэмсика. А на третью ночь, когда рассказал, как вместе с милыми энергетическими созданиями за таковых принял своих сотрудников Наумова и Кимкурякина, принародно стащил с трибуны и повязал ремнями самого председателя комитета СОИС, тут уж у сумасшедших полностью крыши снесло.
Весельчак в подражание Агапию Агафоновичу, словно и он присутствовал при экзекуции, стал прыгать по кровати и кричать благим матом: ты Змей Горыныч, ты змей-с, а не Председатель! Потом горестно всхлипнул и, закрывшись локтем, под кровать юркнул.