Звездолет «Иосиф Сталин». На взлет!
Шрифт:
Серьезность тона подействовала и на миллионера.
– Вы думаете…
– Я знаю… – кивнул Линдберг. – Если им не помешают, они своего добьются… Что ж вы хотите – большевики…
СССР. Свердловская пусковая площадка
Сентябрь 1928 года
Отношения, которые выстроились у чекистов с профессором, напоминали отношения учителя и учеников. Несмотря на то, что немца теперь окружало множество людей, с которыми можно было поговорить о милых его
Ульрих Федорович понимал, что товарищи Деготь и Малюков сделали для него. Пока он не создал экспериментальную установку, его положение в стране большевиков держалось на честном слове его новых друзей, подтверждавших, что то, что он собирается строить, действительно летает.
Им верили, и ему предстояло подтвердить слова новой установкой, которую спешно собирали в лаборатории.
Горючую смесь для аппарата профессор готовил самостоятельно. Не то чтоб он не доверял сотрудникам, но все-таки на кону стояла его голова, а не чья-то там чужая. Деготь сидел за его спиной и подавал немцу стеклянные банки с реактивами. Профессор взвешивал порошки и отправлял их в нутро тихонько гудевшей мельницы. Там порошки перетирались до состояния мельчайшей пудры и становились источником силы.
– И надолго того хватит? – поинтересовался Федосей, глядя, как из мельницы тонкой струйкой ссыпается в банку горючая смесь.
– Как сказать, – уклончиво отозвался профессор, поймав на палец несколько порошинок и пробуя их мягкость. – На несколько часов – как минимум.
– И это все вам на один раз?
– Нет, что вы… Сегодня нам понадобится граммов семьсот… Подняться – спуститься… На это многого не нужно.
Когда банка набралась, профессор вышел в соседнюю комнату, где стояло его детище.
То, что собрали под руководством профессора здешние мастеровые, сильно напоминало то самое яйцо, которое друзья уже видели в небе над Германией. Верхушка его, наполовину стеклянная, пересекалась полосами жаропрочной стали, делая его похожим на часть глобуса без изображения земель, но с меридианной сеткой. Федосей уже бывал внутри. Профессор не скрывал устройства – оно было проще не придумать. Невидимое отсюда, к одной из стенок крепилось легкое, вроде мотоциклетного, сиденье, и приборная доска, на которой торчало с полтора десятка кнопок, лампочек и тумблеров.
Через воронку профессор засыпал порошок в горловину двигателя, отряхнул ладони, обошел вокруг аппарата, словно искал в нем изъяны. Малюков с Дегтем следили за ним с нарастающим вниманием. Сейчас, на их глазах он должен будет подняться в небо.
– Я готов…
Федосей протянул ему руку.
– Что ж, Ульрих Федорович… В старые времена сказал бы «с Богом», а теперь…
– Во славу труда… – нашелся Деготь. Он закрутил рукоятку ворота, и стеклянный потолок стал разъезжаться.
Дождавшись, когда
– Всем отойти! Надеть очки!
Они отошли за перегородку жаростойкого стекла. Сквозь прозрачную часть профессорского аппарата видно было, как он широко перекрестился.
– Переволновался Ульрих Федорович, – тихонько заметил Деготь. – Лютеранин, а по православному крестится…
За профессорской спиной взвыло. Огонь коснулся бетонного пола, и аппарат, опираясь на огненный столб, поплыл в небо.
Лямки на плечах натянулись, подхватив изобретателя, и потащили его вверх.
Мелькнула и тут же пропала крыша. Линия горизонта быстро сползла вниз, открывая бескрайнее небо. Грохот работающего двигателя заполнял собой внутренность яйца. Профессор уменьшил тягу и повернул рукоять газового руля.
Земля под ногами завертелась, постройки хороводом полетели по кругу, и он стал смотреть на горизонт, где высилась громада завода с трубами и широкими дымными хвостами в половину неба.
Память отбросила его в прошлое, в тот день, когда он совершал первый полет.
В глазах словно раздвоилось. На мгновение ему показалось, что под ним другой город – блестящая гладь реки и остроконечные башни. Мгновение он видел их как наяву, но только мгновение… Река, башни, площади – все сгинуло. Он провел рукой по лицу.
Морок пробежал и сгинул, оставив после себя ощущение недоумения. Профессор точно знал, что то, что ему показалось, существовало на самом деле, что это вовсе не плод его воображения, но при этом он вполне верил собственным глазам.
Великобритания. Лондон
Сентябрь 1928 года
…Огонь за каминным стеклом горел ровно, точно и сам обладал изрядной долей самоуверенности, присущей хозяину кабинета. Шеф МИ-6 смотрел на языки пламени, слушал отчет заместителя. Когда тот окончил, хозяин поправил кусок торфа и повернулся к нему.
– Если о чем и стоит сожалеть, то только о том, что не все планы выполняются.
– Мы делаем, что можем.
– А должны – то, что от вас требуется. Я не получил ответа на два самых важных вопроса. Где этот немецкий профессор? Возможно ли вытащить его из России?
– Теоретически…
– Практически.
– Видимо, да. Но тут время играет против нас.
– Не понял.
– Прошло уже один Бог знает сколько времени с момента его появления в СССР. За это время он мог рассказать им достаточно для того, чтоб сам он им больше не был нужен.
– То есть вы хотите сказать, что он теперь для них выжатый лимон? Надеюсь, что он не настолько глуп.
– Нет. Я хочу сказать, что он мог рассказать им достаточно, чтоб проект пошел без него…