Звезды без пощады
Шрифт:
— Давай так ребятки, — начал Лугин — нож под пледом, выхватывать не особо удобно, ведь много лишних движений, — он хмуро улыбнулся ближнему, тому, что с синюшными губами и алкоголическим румянцем, — мы вам все без разговоров шмотье кроме одной сумочки, и как родные расходимся?
— Пасть сомкни! — ПМ в руке того мигом вернулся к мичману.
— Форменный, пердило! Ссыкло, вышел! — татуированный сверкнул глазами в сторону без того перепуганного Славика и рыпнулся вперед: — Вышел, сука! Раз! Два! Все! Старого режу! — он подскочил к Владимиру Ефимовичу.
И кто бы мог подумать, что эта мразь так сразу исполнит угрозу. Сергей ждал счета «три!» и новых выкриков с брызгами слюны — ну любят эти ублюдки давить на психику! Кайф им орать, ловить на понт. Не дождался. Вместо этого выпад клином в
Воткнув клин в профессора, татуированный еще успел поддать рукоятью со всей дури вверх. За углом раздался вскрик Лены. Гармаш секунду медлил с выстрелом, боясь зацепить Владимира Ефимовича, и нажал спуск, когда уже у профессора согнулись колени.
Одновременно заговорило еще два ствола. Лугин прыжком ушел с линии огня, и когда тип с лицом пьянчуги снова отыскал его мушкой ПМа, Денискин нож жестко встрял между ребер подонка. Басовитый гром дробовика из грота сбил с ног Славу Руднева. У мичмана не было и мгновенья уточнять, что с мальчишкой, видел только расплывающееся пятно крови по армейской одежке. Вырвав нож, Сергей волчком крутанулся к низенькому, держась стены, чтобы не схлопотать в спину из ружья. Из-за угла с воплем и обычной перочинкой в кулаке выбежал Артеха. Что он орал — непонятно: не слова, а буйный рев. И положил бы его низенький первой же пулей, если бы не Гармаш. Молодец майор! Кто бы ожидал: три выстрела в такой потасовке, дерготне и два в цель. Низенький сразу труп — девятимиллиметровая пуля разворотила черепушку. Татуированный, что резал профессора, еще дергался, пытаясь схватить выпавшую ТТшку, Лугин его опередил. Пистолет в правую руку, левую, стоя на четвереньках, занес с ножом. Добить выродка или бог рассудит? Нет уж, суд это человеческий — лезвие широко, на всю глубину до косточек полосонуло по горлу. Из темноты снова огрызнулись с дробача.
— Наземь! Едрен батон! — заорал мичман Ильину, тупо стоявшему между сумок над распростертым Славкой.
— Его убили! Эти суки! — Артеха взмахнул рукой, крепко сжимавшей маленький перочинный нож.
— Ну, дурак! — Лугин хотел, не поднимаясь, катнуться ему под ноги, только не успел.
Засевший в гроте, выскочил из укрытия, дважды пальнул, укладывая солдатика, и побежал по галерее.
Сергей стрельнул в отмазку. Наверное, не попал. Взгляд сразу перелетел к Ильину, корчившемуся под огромной коричневой сумкой. Тут же подбежал Игореша Ракитин и Гармаш. Позади в нескольких шагах раздавались сдавленные всхлипы Елены Владимировны.
— Да не высовывайтесь же, мать вашу! — зло прошипел на них Лугин. — Хрен его знает, кто там еще! Вот нарвались, так нарвались!
Он качнул головой, заслоняя лицо руками. Ладони прилипли к щекам. Отчего? Да они же в крови того подонка, — с некоторым опозданием дошло до мичмана.
Гармаш наклонился над Славкой, осторожно перевернул его спину, и тут же выпрямился, будто схваченный кем-то сверху за волосы. Губы его скривились, усики дернулись, и он разразился ядреным матом, потрясся кулаками в затемненную часть биотронов.
— Слышь, майор, не будь дураком! — одернул его Сергей. — Точно мишень маячишь. Хочешь, чтобы и тебя срубили? — не опуская ТТ, Лугин вглядывался в сумрак галереи, куда бежал последний из банды. Вот только вопрос: последний ли? Мичман больше не видел там никаких шевелений, и звуков с той стороны не слышал кроме журчания воды, но это не значило ничего. В голове каруселью вертелась мысль: или те трое, трупы которых валялись в двух шагах, такие самонадеянные идиоты, или они чувствовали за спиной какую-то силу еще. Черт бы их, умом никогда не поймешь выходок этих отморозков.
— Моих пацанов! Двоих моих пацанов, как перепелок из ружья! — не унимался Гармаш.
— Артеха жив, — известил его сидевший на корточках Ракитин.
— Берем его. Давай! Давай не стой хреном! Несем за угол, — Гармаш быстро пришел в себя. Глянул с жалостью на Лену Чудову, трясшуюся в истерике возле отца, и взял под руки Ильина. Тот вскрикнул, но, найдя взглядом Ирину, стиснул зубы: позволить малодушие при дамах он не мог. Игорь уже держал друга за ноги.
Красина и Хитрова тоже попытались справиться со слабо стонавшим профессором. Взяли кое-как, потихоньку потянули в безопасное место, к площадке перед началом тоннеля. И нужно было бы Лугину помочь им, но сейчас выходило не до джентльменства и даже не до жалости к раненым: сейчас главное, чтобы еще кого-нибудь не подстрелили. Сергей, сжимая вспотевшей ладонью ТТ, не спускал глаз с ближних проходов. Только когда на полу остались брошенные сумки и мертвый Славик Руднев, мичман подобрался на корточках к багажу, взял что по силам и поспешил убраться к площадке, над которой темнела дыра — ход к Нововладимирску. По пути Сергей споткнулся об татуированного. Голова бандюгана на подрезанной до позвонков шее повернулась набок. Холодные глаза уставились на Лугина. Ну точно глаза ворона, черные, с дьявольскими отсверками. Сквозь мертвую поволоку, сходящую с того света на них, Сергей словно прочитал предсмертное послание: будет еще вам! будет! пожалеете, что не здесь сдохли! И надо бы обшмонать труп мрачного пророка (может у него остались патроны на ТТшку?), но трогать его… С большим удовольствием Лугин потревожил бы Дракулу в гробу.
Чудова продолжала дрожать в истерике возле отца. Лучше бы она, чем бессмысленно гладить его по щекам, подняла голову старику, чтобы тому облегчить дыхание, и не травмировала его, да и всех остальных невыносимыми стенаниями. Как разобрал с первого взгляда мичман, рана у Владимира Ефимовича вышла тяжелой, — кровоточащий разрез от средины живота к ребрам — и здесь все зависело, как глубоко татуированный сунул нож. Лезвие-то у его бандитского клина не особо длинное — оставляло профессору некоторые шансы подышать воздухом этого мира. Повязку на скорую руку наложили бинтами из аптечки Хитровой. А с рядовым Ильиным, пожалуй, дела обстояли хуже. Сначала Сергей думал, будто парню охотничьей пулей просто порвало мышцы на плече — вещь, ой какая неприятная, но без непосредственной угрозы жизни. Потом только разобрал, что красные пятна по груди и возле живота, вовсе не брызги крови от пулевой раны, а след картечи — вещи куда более коварной, чем пуля. Стреляли-то в Артеху дважды. Значит, сволочь с ружьем попал оба раза: один патрон с жиканом, второй с картечью. И от второго много беды. Поди, разбери сразу, куда вошли злые колобки свинца. А лицо у парня белое. Хорошо, если бы только от страха, но раз посинел кончик носа и подбородок заострился, то ясный признак внутреннего кровотечения. Внутреннего, потому что, как Лугин не глядел, сильных видимых кровоподтеков нет — разорванное плечо не в счет. В общем, плохи дела с Ильиным, похуже, чем с профессором. Этой фиговой новостью, мичман решил не делиться: от такой правды никому пользы, только нервы у людей погорят.
— Такие мысли, — сказал Сергей, выпрямившись и обтерев руки обрывком бинта. На тихую истерику Чудовой он старался не обращать внимания, хотя это едва получалось. — Перво-наперво, нужен врач. Отсиживаться нам нельзя. Ни здесь, ни в более укромном месте, если найдем такое. И вот второе что: тот, убежавший с ружьем может скоро вернуться с дружками.
— Где же мы найдем врача? Где?! — подняв заплаканное лицо, прокричала Елена Владимировна. — И зачем мы сюда пошли?! Ну какая же глупость!
— Вижу только два варианта, — продолжил Лугин. — Или быстрее возвращаться в Нововладимирск, со всеми вытекающими. Или взять риск, обследовать эту пещеру. Возможно, мы случайно нарвались на банду, промышлявшую по биотронам или шедшую в тот же Нововладимирск, а в этой пещере имеется поселение с более вменяемыми жителями. Я бы выбрал второе, поскольку мы уже здесь.
— И я бы выбрал второе, — кивнул Гармаш, хлопотавший возле Ильина. — Но при этом риск обжечься еще выше. Давай, мичман, так… Раз времени рассиживаться нет… По-хорошему у нас вообще ничего нет, кроме двух тяжелораненых и всего двух альтернатив: либо сдаться нововладимирцам, либо здесь еще раз напороться на бандитов. Я иду, погляжу, что здесь. Вдруг, действительно, как ты говоришь, имеется поселение с вменяемыми людьми. Но не верю я уже в такое, — он замотал головой. — Честно говоря, не верю в людскую вменяемость. В общем, все равно схожу, чтобы потом не мучила совесть. Если услышите выстрелы или я не вернусь через полчаса, сматывайтесь в Нововладимирск, и на поклон к Перцу.