Звезды Маньчжурии
Шрифт:
Илье удалось прибежать домой, и тут старая, морщинистая женщина всунула ему в руки узелок с провизией, перекрестила Илью, а сама, обливаясь слезами, осталась у косяка… А Илья пошел огородами, пашнями, целиной…
Потом он попадал в разные отряды, где выучился ругаться, стрелять без промаха и… зверел. Долго он ходил по Монголии за полусумасшедшим человеком, по имени Унгерн фон Штернберг, который поклонялся Будде, брал города и отдал столицу страны на разграбление своим войскам. А потом было опять бегство, Шанхай, панель — голод…
И еще было сумасшедшее желание хоть на
— Мистер Элия!
Перед сидевшим на ящике Ильей остановился маленький серый человечек, слуга Стимса.
— Вам хозяин посылает чашку своего кофе и спрашивает, все ли готово к экспедиции?
— Благодарю! Все готово!
Илья взял горячую чашку, залпом влил в себя обжигающее питье и поднялся с ящика. В утреннем холодке он почувствовал приятное тепло во внутренностях; бодрый и сильный, он обвел взглядом далекий горизонт, точно вопрошая:
— Где тут путь к радостям человеческим?
3
— Поистине, какое-то сумасшествие овладело Стимсом… Иначе не может и быть; ведь давно уже пора вернуться назад! — так решил Илья, третий день шагая за своим хозяином к цепи гор, которые днем казались совсем близкими, — ну, рукой подать! — а вечером окутывались синей дымкой и как будто отдалялись.
Илья решил напомнить Стимсу, что запаса воды и провизии еле хватит на обратный путь. Стимс взглянул на него почти с яростью:
— Что?! Вы не хотите идти дальше? Вы, может быть, потребуете у меня расчета?
Весь он был в страшном возбуждении, глаза горели.
— Я вовсе этого не говорю! — смущенное оправдывался Илья. — Я привык к лишениям и не боюсь их, я только хотел предупредить Вас, что потом будет тяжело!
Стимс мгновенно смягчился.
— Элия, я знаю, — раньше смерть так часто проходило мимо Вас, что вы теперь плохо верите, что ей когда-нибудь вздумается прямо к вам обратиться. Поэтому я и взял вас с собой… Так будьте же мне другом и поддержите меня в моем предприятии! Мне тут нужно найти нечто… ну, такое… это трудно объяснить, но оно чрезвычайно важно для меня! Если нам удастся это, — вы будете обеспеченным человеком! Так вы поддержите меня? Идет? — протянул он руку Илье.
— Идет! — Илья пожал руку с ощущением, что он первый раз в жизни совершает выгодную сделку: ни один из вождей, за которыми он шел раньше, не сулил столько!.. А что касается этого «нечто» — так оно, по всей вероятности, — какая-нибудь разновидность насекомого, которое водится только в этих местах… Мало ли чудачеств у миллионеров!..
Стимс не дал ему закончить своей мысли:
— Видите ли, эти горы по вечерам окутываются туманом, — должна быть и вода! Вообще, мы там найдем все, что даже нечто такое… э…
Чтобы меньше тратить драгоценной влаги, решено было двигаться по ночам, а днем отдыхать…
Они поделили воду и к вечеру с одинаковым рвением продолжали путь.
Так они поступили в странном согласии оба: один, потерявший вкус к жизни, — весь в устремлении за туманной
4
В жуткой «Пляске Смерти» Сен-Санса часы бьют полночь, а затем раздаются глухие шаги шествующей Смерти. В лунном сиянии валятся кресты, могилы раскрываются, выходят скелеты и в полных загробной скорби звуках изливают невыразимую в словах тоску по отлетевшей жизни: еще раз они живут эхом далеких воспоминаний. Пораженное неизбывной тоской кладбище корчится и завывает в истомной муке…
Мертвая Гоби оживает также, когда Смерть в красном зареве раскаленного солнца, укутанная в пыльную мантию, на крыльях бури несется на великое кладбище царств и народов.
Громадной багровой тенью она вырастает на горизонте и полнеба закрывает складками своего платья. Еще не слышно завывания голодных волков бури, которые скоро будут здесь, чтобы рассыпающимися стаями рыскать по пустыне за видимыми только им тенями, — но дуновение уже несется впереди них, песок начинает шуршать, и тогда кажется, что в пустыне слышны бесчисленные шаги. А если путник будет поблизости гор, то после первого порыва ветра он услышит дробный топот скачущих всадников; то осыпаются камни с растрескавшихся вершин…
Стимс потряс спящего Илью:
— Вставай! Вставай скорее: женщина… Илья приподнялся с жесткого камня, на который его бросила нечеловеческая усталость ночного пути, и шершавой рукой протер глаза.
— Что?.. Какая женщина?.. Где?.. Он ничего не понимал, потому что все изменилось кругом до неузнаваемости: ветер свистал в ушах, заунывно воющими звуками наполнился воздух, — муть и темь…
— Женщина на белом коне только что проскакала мимо нас! — в самое ухо прокричал ему Стимс, покрывая голосом рев бури; он трепетал в невероятно радостном возбуждении, — это конец пути; она приведет нас к людям! Слышишь — нужно бежать за ней!
Сильным рывком он поставил Илью на ноги и, увлекая его за собой, пустился бежать вдоль по скату.
Еще неопомнившийся Илья изо всех сил побежал с ним рядом: в его смятенной голове перемешалось все, — буря, напряженное до крайности лицо Стимса, его ликующий возглас о близком конце пути и какой-то женщине, и Илья стал точь-в-точь тем человеком, которого разбудили ночью при зловещем реве пламени отчаянным криком:
— Пожар!
Стимс не давал ему опомниться: в удушающих облаках пыли то и дело красноватым пятном мелькало его лицо, и он выкрикивал:
— Она неслась, как птица, по равнине… В трех шагах от меня она остановилась и улыбнулась… на ней была огненно-красная мантия и убор из страусовых перьев на голове… Ее лицо излучало сияние… Она сказала, что давно ждет меня… что жрецы в храме трижды приносили жертвы о моем прибытии…
Точно ударили Илью, — он замедлил шаг: сумасшедший человек находился перед ним и нес дикие, сумасшедшие речи… Как он раньше не заметил этого?
Стимс подскочил к нему и схватил за руки.
— Она сказала, что воины с сигнальными трубами расставлены по всем высотам, чтобы известить о моем появлении!