Звезды на крыльях (сборник)
Шрифт:
Однажды, когда я вылезал из кабины после облета только что отремонтированного «Ньюпор»-17, ко мне подбежал моторист. Это был тот самый, который стукнул молотком по перкалевому фюзеляжу, за что и пострадал от Киша.
– Товарищ командир! Дозвольте доложить!
– крикнул он, еще не добежав до меня.
– Революционный летчик Киш ногу снял! И как он, бедняга, летает! Фершала надо! [151]
Так мы узнали, что значило у Киша «маленький чепюха».
Оказалось, что после ранения, еще в мировую войну, ему ампутировали ногу выше колена. Ходил Киш на протезе. Так участвовал в венгерской революции. Так летал у нас. От усиленных полетов на истребителе протез
– Почему же вы не сказали мне об этом, товарищ Киш?
– спросил я укоризненно.
Он был смущен. Первый раз я видел его лицо взволнованным:
– Очшен лублю летайт. Закончать надо белый гвардия в Россия, потом в Венгрия…
Программу тренировочных полетов Киш закончил с оценкой отлично. Он был отозван начальником авиации армии. Я рекомендовал направить Киша на самолеты разведывательного типа, где пилотировать ему было бы легче.
Когда он с 49-м авиаотрядом прибыл в Правобережную группу, все ему обрадовались. Нельзя было не любить этого прекрасного, смелого летчика, душевного человека. Летал он в основном на разведчиках «эльфауге» и «анасаль». Но частенько просил и «ньюпор».
Яков Гуляев - он уже дважды бежал из белогвардейского плена. Но все отмалчивался. Однажды комиссар группы Кожевников предложил ему:
– Товарищ Гуляев, ты у нас бегун-профессионал. Расскажи, как обманул белых. Это на пользу дела.
К просьбе комиссара присоединились все остальные.
– Да рассказывать-то нечего. Просто жить хотел. И бить врагов до конца, как велел товарищ Ленин.
– Ну давай, Яша, не тяни!
– взмолился Васильченко.
– Да что говорить-то? Едет эшелон нашей Гатчинской школы авиации в Казань. Эвакуируется из Питера для продолжения учебы. Тысяча девятьсот восемнадцатый год. Подкатываем к одной станции. Настроение дорожное: кипяточку бы достать. А тут на эшелон две пушки навели и штук пятнадцать пулеметов. Белогвардейцы и мятежники из чехословацкого корпуса.
Окружили они состав и пошли по теплушкам. Наш один, изменник, фельдфебелева шкура, идет с ними и пальчиком показывает: [152]
– Этот большевик, этот и вот тот.
Взяли и меня. Всего собрали человек пятнадцать. И добавили в нашу группу одного чехословацкого солдата. Видно, товарищ наш: погоны с шинели сорваны, без ремня, лицо в кровоподтеках.
Белый вахмистр, здоровый детина с красным лицом, и чешский поручик в очках посоветовались. Потом вахмистр как заорет, аж рыжие усы торчком встали:
– В бога, в мать-богородицу - всех в расход!
Построили нас попарно. Окружил конвой. И повели. Идти недалеко: лощинка рядом.
Я оказался в последней паре с чехословацким товарищем. А думаю об одном: бежать, бежать.
Посмотрел на соседа. Он на меня. Поняли мы друг друга. Я кивнул ему вправо. Себе рукой показал влево. Он своими голубыми глазами ответил мне: «Да!»
Подошли к повороту дороги.
Толкнул я соседа локтем. И бросились мы в разные стороны.
Бегу. Слышу сзади выстрелы. Между лопатками аж холодно стало. Сейчас, думаю, попадут… Но лечу, петляю. Никогда раньше не бегал так быстро. И ушел я. А через день добрался до красных отрядов.
– А ревьелюциан чех?
– спросил Киш.
– Стреляли много. И по мне и по нему. Удалось ли товарищу уйти - не знаю. Но его голубые глаза не забыть никогда.
Кто- то напомнил:
– А второй раз, Яков Яковлевич, как было?
– А так, - продолжал рассказ Яша. И все напряженно слушали его глуховато звучащий голос.
– Летал я уже в нашем Втором истребительном дивизионе.
– спросил Гуляев.
– Как, Яша, не помнить: вылет был очень важный, - отвечал я, - разведать сосредоточение крупных сил деникинцев в районе Брянска. Полет дальний, в тыл противника.
– Ну вот. Прихватил я четыре бомбочки и полетел. Выскочил на железнодорожную станцию. Там - дым коромыслом: идет выгрузка артиллерии, кругом конные части, пехота. [153]
Разок прошелся - пробрил из пулемета, сбросил бомбу. Ну, известно, там суматоха. Но и по мне садят залпами. Второй раз пошел в атаку. И бросился в глаза серый штабной вагон с отдельным паровозом. Я в него из пулемета, а на подходе и бомбочкой угостил. И удачно: с высоты ста пятидесяти метров хорошо видно, что попал. Оттуда дым повалил, и белогвардейцы без шинелей выскакивают, как ошпаренные. На третьем заходе и они крепко меня саданули: стойку перебили, плоскости стали как решето - просвечивают.
Я тоже озверел: самолет жалко. Заметил, что в небольшом составе на трех платформах орудия стоят, а остальные вагоны - крытые. Причем два у паровоза, а три - за платформами. Ну, думаю, в задних, наверно, снаряды. Прицелился получше - кинул последнюю бомбу. И точно! Только вагоны пролетел - как ахнет - самолет подбросило! Оглянулся, а там вместо состава огонь полыхает.
Развернулся домой. На душе весело: везу хорошую разведку и поработал неплохо. Тут мотор стал. Высота - двести метров. Планирую на поляну. Взглянул на станцию, а оттуда человек сто за мной скачут. Увидели, что иду на вынужденную, а злы, понятно, как голодные волки.
Сел. Открыл сливной кран. Намочил ветошь, бумажки свои кое-какие. Поджег. Пламя полыхнуло, и с ветерком мгновенно охватило машину.
Куда, думаю, от конных бежать? В лес! Они на поляну, стреляют с ходу, а я от них в ельничек. Их много, я один. Они пока спешились, договорились, как меня ловить, я все бегу и бегу куда глаза глядят, туда, где чащоба.
И ушел. Разведданные командарму доставил.
* * *
Второе августовское наступление Красной Армии, провал попытки обосноваться на Кубани и Северном Кавказе выбили Врангеля из седла. Он понял, что продвижение на восток не сулит ничего: донское и кубанское казачество не хотело связывать свою судьбу с последним контрреволюционным генералом. Тогда мысль «черного барана» устремилась на запад. Его главными стратегическими задачами стали: захват днепровского правобережья, [154] соединение с белополяками и 3-й белогвардейской армией, формировавшейся в Польше.
Две врангелевские армии в Северной Таврии являлись грозной силой. Они включали в себя: 28 тысяч штыков, 15500 сабель, 287 орудий, 1377 пулеметов, 60 танков и бронеавтомобилей, 40 самолетов. В тылу белых находились мощные укрепления Перекопа, на севастопольском рейде стояли английские и французские военные корабли. Помощь богатых заморских союзников все усиливалась. Например, только американцы в короткое время «подбросили» 40 тысяч снарядов, 400 пулеметов и 2 миллиона патронов к ним.
Врангель решает осуществить две важнейшие операции. Сначала, наступая на Донбасс, разгромить 13-ю красную армию, что должно обезопасить его тыл. Затем, переправившись через Днепр, уничтожить нашу 6-ю красную армию. Тогда ворота на запад откроются.