Звезды расскажут, комиссар Палму!
Шрифт:
Глава четвертая
К чести девушки надо сказать, что она уже не ревела как белуга, а сидела с опущенной головой, закусив губы, и роняла тихие слезы на руки. Девушка была очень хорошенькая. С золотистыми волосами и почти совсем не накрашенная. И никаких брюк-дудочек, которые я ожидал увидеть, на ней не было.
Дом внутри выглядел унылым, обветшалым. Квартира состояла из комнаты и кухни. Выцветшие, грязные обои. Там, где вдоль стен стояла мебель, вынесенная теперь во двор, на обоях выделялись четкие силуэты. Окна выходили в серый скучный двор. На полу стоял старый-престарый черный чемодан, с раздутыми от вещей боками, рядом — приготовленные и увязанные картонные коробки. Стол и два стула тоже еще оставались в комнате. Стол был накрыт: кофейник, три чашки, сливки, сахар и одна сдобная булочка на тарелке.
Удивительно: я-то считал, что современная молодежь пьет кофе без сливок. Из-за своей лени. Чтобы не ходить за сливками в магазин. А вместо булочки, по моим представлениям, должна была стоять бутылка. Что ж, век живи — век учись, рассудительно подумал я.
Комиссар сидел напротив девушки на одном из двух оставшихся стульев и, когда я вошел, вскочил как ужаленный. Двое полицейских, как и положено, стояли на лестничной площадке перед дверью, охраняя в неприкосновенности следы и удерживая на расстоянии стайку любопытных, вытягивавших шеи, чтобы сверху или снизу заглянуть внутрь. Ни одного представителя мужского пола среди них не было. Видимо, мужчины успели улизнуть из дома, чтобы принять законную субботнюю кружечку, или просто предпочли не попадаться полиции на глаза.
Привалившись к стене, стоял шофер грузовика, рослый широкоплечий мужчина, одетый в желтый комбинезон, на удивление чистый. На мужчине были наручники. Взгляд, который он бросил на меня, был настолько страшен, что я даже попятился. Это был взгляд человека, попавшего в западню.
— Послушайте-ка, господин хороший, кто вы там есть… — заговорил он.
— Молчать, пока тебя не спрашивают! — гаркнул комиссар. — Тебе что, мало? — С извиняющимся видом он повернулся ко мне и объяснил: — Это такие типы, с ними по-хорошему нельзя, не понимают. Да и дело такое. Я читал в газете. Поэтому и решил сам поехать.
Вот оно что, значит, еще один фараон, — медленно проговорил шофер низким глухим голосом. — В этом городе порядочным людям дня спокойно не дадут поработать, чтобы не вцепиться в глотку. Полиция! У меня есть разрешение на право заниматься своим делом, есть шоферские права, есть справка о техосмотре, есть куча бумажек, без которых не…
Он покосился на девушку и не стал заканчивать фразу.
— Так вас что, прежде уже штрафовали? — осведомился я.
Шофер грузовика кивнул.
— Один раз за перегрузку, один раз за превышение скорости и два раза за парковку в неположенном месте. — И вдруг он заорал так, что у него вздулись вены на висках: — А за каким чертом вообще возить вещи в грузовиках, если машина даже на минуту не может остановиться у тротуара! Господа, которые шикуют в «кадиллаках», конечно, останавливаются, где пожелают, а полиция изо всех сил следит, чтобы какая-нибудь рожа, вроде моей, не отразилась в их зеркале! — И уже тихо, себе под нос, он буркнул: — Проклятье!
— Ну-ну! — успокаивающе сказал я.
У меня было чувство, что допрос уже начался, но идет как-то неправильно. Я еще раз посмотрел на девушку. Она была, правда, очень, очень хорошенькая. И ножки тоже. Я перевел взгляд на комиссара из полиции порядка и начал буравить его глазами. Это я умею. Отлично умею, можете мне поверить. Тренировался дома перед зеркалом. Во время бритья.
— Надо же все-таки думать, — сказал я. — Головой. Вас тут четверо здоровых мужчин. Немедленно снимите с барышни наручники.
Комиссар собрался было возразить, но, увидев мое разгневанное лицо, не посмел. Нарочито не торопясь, он снял наручники и сунул их в карман. Девушка потерла запястья и благодарно взглянула на меня. Возле губ у нее образовалась ямочка, когда она попыталась улыбнуться сквозь слезы.
— С него тоже! — приказал Палму, показывая трубкой на шофера. — Тоже нашли преступника! Достаточно посмотреть на него, чтобы понять.
— Угу, достаточно, — поддакнул Кокки. — И посмотреть, и послушать его болтовню.
Да, все-таки нелегко нашему шефу находить людей, в которых хорошие деловые качества сочетались бы с умением тактично себя вести и ладить с коллегами. Этим я хочу сказать, что Кокки очень выигрывает, когда держит рот закрытым. Но делать ему замечание в присутствии посторонних я не мог.
— Он буйный, — предупредил комиссар, но приказание выполнил.
Однако буянить шофер не стал. Напротив, сразу успокоился и с большим доверием воззрился на меня.
— Так, — сказал я, не зная, на что решиться, — вы тут как будто пили кофе, а мы вам помешали. Может быть, вы продолжите, и тогда мы в спокойной обстановке побеседуем обо всем с самого начала. Комиссар, будьте любезны, прикройте дверь.
Комиссар исполнительно прикрыл входную дверь.
— Я имел в виду, чтобы вы закрыли ее с той стороны, — поправил его я. — Будьте добры, проследите, чтобы к вещам во дворе никто не притрагивался… Так, — снова сказал я, оглядываясь, — теперь пусть кто-нибудь принесет мне стул.
— А как же отпечатки пальцев? — начал было комиссар.
— Наденьте перчатки, — посоветовал Палму. — И принесите мне тоже стул. А Кокки может постоять.
Девушка смотрела на нас. Вернее — если говорить честно, — смотрела на меня. С восхищением. И это было довольно приятно. Я указал ей на кофейник. То есть я имел в виду, чтобы она налила кофе шоферу грузовика и себе. Но, услышав запах отличного кофе, я неожиданно для себя почувствовал сильнейшее желание тоже выпить чашечку.
Девушка оказалась весьма сообразительной и тотчас, по одному моему взгляду, догадалась о моем желании. Между нами чудесным образом возникла связь — взаимопонимание без слов.
— Я сейчас сварю еще, одну минуту! — радушно предложила она. — У меня и чашки еще не упакованы. Я их собиралась помыть в последнюю очередь, а потом сразу уложить в корзину.
Может быть, кто-нибудь и расценил бы ее поведение — после всего случившегося — как проявление черствости или холодного цинизма. Но, на мой взгляд, оно как раз свидетельствовало о ее совершенной невинности и простодушии. Она не была ни стиляжкой, ни гангстершей. Тут я готов был биться об заклад с кем угодно и на что угодно. Хотя, конечно, внешность бывает обманчива. Я стараюсь не забывать об этом. Но сейчас за главного был Палму. И я мог позволить себе безответственно улыбаться.
— Спасибо! — сказал я. — Это было бы чудесно.
Я, разумеется, понимал, что еще сегодня, до двенадцати ночи, мы должны распутать это дело. Но почему-то я был твердо уверен, что мы на правильном пути. Тем более теперь, когда был найден бумажник.
Раздался звонок в дверь, и в квартиру ввалился констебль с двумя стульями под мышкой. Я велел ему поставить их, и он стал пятиться к двери — проволакивал время, так ему было любопытно посмотреть, что тут у нас происходит. Быть может, он удивился, увидев, что девушка стоит на кухне, наполняет кофейник и зажигает газ. Но в любом случае от комментариев он воздержался.