Звоночек 4
Шрифт:
— Непосредственный впрыск, выходит?
— Не, питание комбинированное. Если полностью впрыск ставить, сложно получается. А так форсунка шариковая, нерегулируемый плунжер да дренажный клапан на пару цилиндров, ничего больше и не надо. Цветочки все это, М-65, вот это ягодка! За полторы тысячи кобыл, тысяча шестьсот пятьдесят! А на форсаже и тысячу девятьсот! Ворота с таким мотором, и те будто ласточка полетят! Товарищ Поликарпов не дожидаясь двигателя уже И-165 вовсю рисует. Машина будет — загляденье. От прежней, считай, только похожее название. Если, конечно, этот самый форсаж одобрят. А я, видишь, получается, подвел. Мы же сюда специально пару И-163 и 163Ф пригнали, чтоб в реальных условиях их сравнить со всех сторон. Товарищ Сузи теперь один остался. Екатову «головастика» солярой отравили, я двигло запорол, не знаю, смогут
— В общем, дело, понимаю, не в самом моторе, а в органах управления? Можно в кабину заглянуть? — спросил я, пытаясь подбодрить приунывшего летчика.
— Отчего нельзя? Залезай, — разрешил Чкалов и первый осторожно поднялся на крыло, прикрытое плетеным из мягких веревок матом. — только парашют прихвати, вон, с краю лежит. А то сидеть неудобно будет.
Устроившись в показавшейся с непривычки тесной кабине, я нашел сектор газа и погладил большим пальцем кнопку, торчащую из трубчатой рукояти.
— Можно нажать?
— Погоди, — остановил меня Чкалов и обернулся к механикам. — Управление мотором отстыковали?
Те ответили утвердительно и летчик, в ответ на мой вопросительный взгляд, утвердительно кивнул, опираясь на борт кабины.
— Время засеки. Скажешь, на сколько меня хватит.
Чкалов глянул на часы, поднял руку и, когда он махнул ей, я стал давить. Кнопка, показалось поначалу, довольно легко провалилась, но чем дальше, тем держать ее становилось трудней и трудней. Под конец у меня чуть кисть руки не свело и я решил, что больше не могу.
— Сколько?
— Четыре минуты сорок секунд.
— Я не Геракл, как ты, стало быть для среднего пилота рассчитано правильно. Но вот бороться с ней в полете, наверное очень неудобно, — вынес я свой вердикт.
— Хуже того, порой так завертится, что вовсе ее не замечаешь.
— А ты, товарищ мой дорогой, в отчетах об этом раньше писал?
— Какие отчеты? Я летчик! Я летаю! Вот прилечу в Москву, там все сразу и напишу, — отрезал Чкалов.
— Нет, Валерий Павлович, так дело не пойдет! — возразил я, вылезая из кабины. — Пока ты до Москвы долетишь, у тебя такая каша в голове будет, что важные детали потеряются. А ну, пошли к Микояну.
— Это еще зачем? — насторожился испытатель.
— У него спрошу, пишет ли он отчеты. Он ведь у вас здесь главный?
После разговора с военинженером я выяснил, что он таки ведет кое-какие записи, но исключительно «для себя».
— Так дело не пойдет, — повторил я еще раз свою мысль. — Не только каждый вылет должен документироваться. Когда, по чьему приказу, с какой целью, погода, воздушная обстановка, действия, замечания по существу, расход топлива и боеприпасов. Все это имеет огромное значение. Но и на земле, все, что касается машин, должно фиксироваться. Снимаете сейчас, к примеру, мотор? Значит, пишите, какими силами и сколько времени затратили, опять таки, особые замечания. Все должно быть на бумаге! Обслуживание машины, заправка, загрузка боеприпасов, сколько техников и оружейников надо на это, устранение, не приведи Боже, боевых повреждений. Как уполномоченный особого отдела я требую привести документы в порядок и ежедневно сдавать их в штаб авиагруппы.
— Да что же это такое! Это я не летать буду, а писаниной заниматься!
— Зато, товарищ Чкалов, сразу будет видно, где вы летали, когда, зачем и по чьему приказу. Пора вашу самодеятельность заканчивать. А то создается впечатление, что вы сюда порезвиться да развлечься приехали. За то, что выручил меня, конечно, спасибо. Но исполнения служебных обязанностей я буду требовать неукоснительно и без поблажек. Дружба, как говорится, дружбой, а служба службой. Уж извини, — развел в стороны руки.
— Смушкевич натравил? — догадался испытатель.
— Он самый. И он прав. Здесь армия, дисциплина. Война, — последнее слово я произнес отдельно, подняв вверх указательный палец. — Индивидуалисты и хулиганы здесь гибнут в первую очередь. А ответ держать другим приходится. И я не о начальстве говорю. Думал ты, Валерий Павлович, что будет, если М-63, хоть в каком виде, к японцам попадет? А я тебе скажу. И-165 не ягодкой будет, а в лучшем случае «на уровне», вот так! И значит, не ты, другие, рядовые пилоты наши, реже будут побеждать и чаще гибнуть. На одной чаши весов твое своеволие, а на другой жизни человеческие. Поэтому будет, как я сказал и точка!
Я развернулся и, не прощаясь, уехал в штаб авиагруппы на той же машине, которая вчера отвозила меня в Тамцак-Булак. День для меня выдался тяжелый, поэтому я остался в гостях у Булыги. Не чуть не легче оказалось 17-е число и для советских летчиков. Потери, понесенные утром, оказались не последними. Во второй половине дня японцы вновь произвели имитацию налета с немедленным уходом за линию фронта при появлении советских истребителей. Эскадрилья И-16, поднятая на перехват, не стала преследовать, и начала патрулирование в воздухе, барражируя вдоль фронта в надежде на новую японскую атаку. Комэск ждал, ждал и дождался. Но в этот раз пожаловали не одномоторные бомбардировщики с эскортом бипланов И-95, а сразу больше двух дюжин новейших И-97, зашедших от солнца и сбивших в первой атаке сразу четверть наших самолетов. В начавшемся коротком, но яростном бою удалось сбить только одного самурая, потеряв еще двоих «ишаков». С подходом срочно поднятых с аэродромов резервов, группа И-97 прервала схватку, избегая невыгодного для себя соотношения сил, и на бреющем ушла на восток под прикрытием зениток. Наша побитая эскадрилья ушла на посадку, а ее сменила свежая резервная. Казалось бы, только-только получен урок, но спустя двадцать минут все повторилось в точности, только японцев в этот раз было еще больше. Смушкевич, поднимая подмогу, в этот раз додумался приказать, чтобы возвращались все. Попробовав еще раз выманить советских истребителей имитацией бомбового удара, и убедившись, что И-16, парировав угрозу, уходят, японцы вывесили другую приманку. Они начали патрулировать над линией фронта шестеркой бипланов И-95, всем своим видом показывая, что прогнали русских и могут летать свободно. Поднятая на перехват очередная наша эскадрилья, едва ввязавшись в бой, сама подверглась атаке превосходящих сил И-97, которые вновь слиняли, как только стало неуютно. Всего за день советские ВВС потеряли больше трех десятков «ишаков», больше трети всего состава, сбив около десятка японцев. Размен был явно не в нашу пользу, о чем мне с горечью и рассказал Смушкевич.
— А что ты хотел? — спросил я у комкора. — У нас техническое превосходство, японцы на него ответили тактикой и сегодня победили. Потому, что у них связь есть и они координируют действия, а наши пилоты как слепые.
Смушкевич пожал плечами, покивал головой, и, встав, заверил меня:
— Эскадрилью с рациями соберем завтра же. Нет, отставить. Сегодня ночью! Сам поведу, иначе для нас никакого послезавтра в небе уже не будет.
Эпизод 18
Дни шли за днями, уже начав отсчитывать третий десяток месяца июня 1938 года, а вестей из центра все не было. Я уж пообвык на войне, занимаясь текущими делами. Жуков сдержал обещание и прислал мне для охраны тыловой базы советских ВВС сверхштатную роту 82-й стрелковой дивизии при единственном лейтенанте, зато численностью в две сотни бойцов, вооруженных одними винтовками. Воинство, конечно, из разряда «на тебе Боже…», даже командир этой сборной солянки Максимов, тоже «доброволец», но успевший закончить институт и получить петлицы лейтенанта запаса, был меньше всего похож на человека военного. Он имел практически одинаковые габариты во всех трех измерениях и, как большинство людей с излишним весом, отличался покладистым и добродушным нравом. Улыбка, казалось, никогда не покидала его лица, наоборот, придать ему серьезный вид, стоило лейтенанту Максимову серьезных усилий. Ни командного навыка, ни авторитета среди подчиненных у него не было. Да и откуда, если он в армии месяц, а до нее работал технологом в пищевой промышленности? Повар, с которым на данном этапе кашу не очень-то сваришь. Пришлось лично браться за учебу, приводя роту и командира в боеспособное состояние и самому организовывать охрану и комендантскую службу. С вооружением помог военинженер Прачик, приказавший своим техникам сварить из моторам битых списанных самолетов и дисков колес импровизированные зенитные пулеметные установки из снятых с Р-5 крыльевых ШКАСов. На некоторых таких машинах их стояло аж по восемь штук, совершенно не нужных и даже вредных для действий ночью. Кольцевые прицелы для турельных пулеметов также нашлись в запасах базы. С двумя десятками спаренных ЗПУ, каждая из которых по огневой мощи превосходила счетверенный Максим, мы получили неплохую защиту от атак с малых высот, которые последнее время практиковали японцы.