Звоночек 4
Шрифт:
Жукову стало понятно, что продолжая свое наступление против старого противника — 7-й японской пехотной дивизии, он проспал подход свежих сил, которые укрепившись на западном берегу Халхин-гола, могли нанести удар вдоль реки, где всхолмленная, заболоченная в низинах местность была неблагоприятна для маневра бронемашин, в направлении Хамар-Даба и отрезать 57-й корпус от тыловых баз. Поэтому он бросил на ликвидацию плацдарма, даже не разведав его, 1-й Монгольский бронекавалерийский, в командование которым вступил комдив Потапов, потребовав атаковать, невзирая на потери. Понятно, что горные склоны — не лучшее место для основной ударной силы корпуса, бронеавтомобилей, не говоря уж о японских окопах, но делать было нечего. Нельзя дать врагу прочно зарыться в землю. 1-й БКК, между тем, находился в весьма растрепанном состоянии. 3-я бронебригада, шедшая из Синьцзяна, остановилась после дневного марша в пятидесяти километрах восточнее Тамцак-Булака. 4-я располагалась в степи севернее Баин-Цаган, ближе всего к объекту атаки. Но ее стрелково-пулеметный батальон, недавно отведенный в тыл с нашего плацдарма, стоял в районе Хамар-Даба. 4-я Монгольская кавдивизия была еще севернее бронебригады, а 3-я — вообще неизвестно где. Именно она должна была держать Баин-Цаган, но, как выяснилось позже, не имея окопов была
При такой подготовке атаки, по сути, полном ее отсутствии, ночное сражение за Баин-Цаган вылилось в серию нескоординированных ударов по японцам с разных направлений. Самой первой, подсвечивая себе только осветительными ракетами, в японские траншеи, которые противник успел вырыть и хорошо замаскировать, влетела 4-я бронебригада. БА-11, конечно, мог пройти над окопом, но для этого водитель должен был быть виртуозом. Много машин нырнули передними мостами и потеряли способность двигаться. Их экипажи, частью вели огонь с места, частью спешились и приняли бой с вражеской пехотой. Другие машины или маневрировали под шквальным огнем противотанковой артиллерии, вынужденно подставляя борта, или все же прорвались дальше, но подняться на склоны не смогли. Костры от горящих бронемашин послужили хорошим ориентиром для 3-ей кавдивизии, которая, спешившись, выручила попавшие в критическую ситуацию бронемашины. Японцы, стремясь вернуть утраченные позиции и восстановить положение, тут же предприняли мощную контратаку. Все висело на волоске, но подоспела 4-я кавдивизия и в передовых траншеях у подножия, удалось удержаться.
Возможно, следующей контратаки 1-й Монгольский бронекавалерийский корпус и не выдержал бы, но во второй половине ночи с юга в атаку пошла 5-я бронебригада. Имея меньше полутораста БА-11, два десятка самоходных гаубиц и ни единого грузовика, она смогла взять на броню только мотостреков. Десантники же вынуждены были догонять пешком и прибыли к месту событий поздним утром, одновременно с 3-ей бронебригадой. За ночь вражеский плацдарм удалось только заблокировать, но с прибытием свежих сил, после бомбового удара Смушкевича, Потапов предпринял новый штурм высоты, с трудом продвигаясь к вершине. Взятые пленные показали, что на Баин-Цагане дерутся два полка свежей 23-й пехотной дивизии, еще один полк которой застрял на восточном берегу перед разбитой советскими летчиками переправой. Воздушное сражение над горой развернулось грандиозное, японцы дрались отчаянно, не останавливаясь перед тараном, лишь бы не допустить наши бомбардировщики к целям. Зенитная артиллерия будто сорвалась с цепи, лупя прямо в клубок дерущихся истребителей, раздавая и своим и чужим.
К вечеру 23-го числа, благодаря численному и огневому превосходсту, пять расчетных полков против двух и только танковых пушек под четыреста стволов, против полусотни всех японских, Потапову удалось подняться на вершину. Но сопротивление врага отнюдь еще не было сломлено и вымотанные непрерывным 24-часовым боем войска остановились. В этот момент в штаб армейской группы пришло сообщение от командира 1-й Монгольской кавдивизии о том, что противник занял крупными силами Большую Песчаную высоту на южном фланге. История с 3-ей кавдивизией повторилась в точности, с тем только отличием, что тут комдив, попытавшись вернуть позиции и наткнувшись на врага, сообщил об этом сам. Для Жукова это был удар под дых. Если раньше он и надеялся ликвидировать фланговую угрозу и продолжить свое наступление, то теперь об этом нечего было и думать. В резерве оставалась 6-я бронебригада на плацдарме, машины которой использовались для буксировки дивизионной и корпусной артиллерии, поскольку все тягачи были брошены в степь на подвоз запасов. Она насчитывала немногим больше сотни БА-11 и шестнадцать самоходных гаубиц, что примерно соответствовало безвозвратным потерям техники, понесенным при штурме горы Баин-Цаган. Атаковать на южном фланге такими силами немедленно нечего и думать. Надо было выводить из боя танковую бригаду, снимать с плацдарма пехоту или ждать, когда высвободятся силы на севере. К тому же, захваченные на Баин-Цагане пленные и документы показали, что армейской группе противостоит не одна дивизия и не две, а целая 6-я армия генерала Огису, состав которой был неизвестен. Нужна была пауза для перегруппировки войск и подвоза боеприпасов.
Но японцы придерживались другого мнения. Переправив на западный берег элитную 1-ю дивизию императорской армии, с утра 24-го июня начали наступление вниз по течению во фланг и тыл советскому плацдарму. Они шли, держась в пойме и оставляя фланговое охранение по возвышенностям на ее краю, чтобы не подставляться под удар советских бронебригад. Прошедшие накануне дожди превратили долину Халхин-Гола в сеть болот, небольших бугров и гряд, которые с помощью саперов успешно преодолевала пехота, но совершенно непригодных для передвижений броневиков. В то же время в степи промокший песок уплотнился, не сыпался и не поднимался тучами пыли в воздух, делая езду легкой и приятной.
6-я бронебригада, имевшая около ста двадцати бронемашин, усиленная двумя разведбатами дивизий 57-го корпуса, имевшими и еще три десятка БА-11, но не с 76-миллиметровыми пушками, а с «сокрокапятками», в ночь на 24-е переправилась на западный берег. Но остановить продвижение японцев по труднодоступной местности не смогла. Ее наскоки на фланг всякий раз натыкались на организованный огонь прямой наводкой из укрытий противотанковой и дивизионной артиллерии. Жуков, чтобы перекрыть пойму на левом берегу, приказал снять с плацдарма стоявший во втором эшелоне полк 82-й дивизии, но Огису, предвидя такое развитие событий, приказал своей 7-й дивизии, получившей маршевые пополнения и восполнившей потери, атаковать и связать советскую пехоту боем. И, надо сказать, что положение на плацдарме сразу стало критическим. Боеприпасы у советской артиллерии и минометов были на исходе, благодаря чему на первый план вышло стрелковое оружие и «устаревшая» японская тактика вновь стала работать не только вокруг высот Песчаной и Зеленой, где местность была изрезана траншеями и ходами сообщения вдоль и поперек, но и правее, перед фронтом 82-й дивизии.
25-го числа, едва успевший занять позиции и кое-как окопаться 245-й стрелковый полк, перекрывший долину от левого берега немного выше по течению высоты Нурен-Обо до болот южнее озера Сумбурин-Цаган-Нур, был атакован. Со стороны японцев это была, по сути, разведка боем, действовало не более двух батальонов, но «добровольцы» справились с трудом. В этот же день, протащив через пойменные болота и переправив на левый берег Кунгчулингскую танковую бригаду, Огису прикрыл ею степной фланг 1-й дивизии. Комбриг, генерал-майор Ясуока, имел в своем распоряжении в составе 3-го танкового полка 26 средних «Оцу», четыре «Чи-ха» и десяток танкеток, а в составе 4-го 35 легких «Ха-го», восемь средних «Ко» и три танкетки. Разведка бригады располагала двумя десятками броневиков. Всего, включая командирские машины, до 110 единиц. Конечно, японская броня не шла ни в какое сравнение с советской и могла повредить последней, разве что, подойдя в упор. Но противник сделал правильные выводы из первых неудачных боев и нашел решение проблемы. Кроме мотопехоты и собственного моторизованного артполка, бригаду сопровождал полк 75-мм пушек последней модели из резерва Квантунской армии. Всего 72 современных дивизионных орудия, способных вести огонь по подвижным целям прямой наводкой, не считая, собственно, противотанковых 37-миллиметровок. Орудия буксировались с передками непосредственно танками и при появлении БА-11 тут же разворачивались для отражения атак.
Первыми «на зуб» японцам попали 1-я и 2-я Монгольские кавдивизии, под покровом темноты вышедшие к Большой Песчаной высоте в тылу японцев с целью на рассвете внезапно атаковать. Эффект внезапности вышел прямо противоположный ожидаемому. В течение нескольких часов конница 2-го Монгольского бронекавалерийского корпуса была уничтожена практически полностью. Уцелели считанные десятки цириков. И то, только благодаря тому, что подоспевшая 6-я бронебригада, в свою очередь, атаковала широко расползшихся, увлеченных преследованием, японских танкистов. Впрочем, для экипажей БА-11 новая тактика врага стала неприятным сюрпризом и они, понеся чувствительные потери, причинив, при этом, мало вреда противнику, вынуждены были отойти. Японские пушки на плоской равнине, где негде было укрыться, открывали огонь с полутора-двух километров и имели куда большую скорострельность, чем башенные орудия. Хоть 6-я и навострилась на плацдарме бить врага издалека, но с места и из-за укрытия. Здесь же тот, кто останавливался, сразу превращался в легкую мишень. К тому же, понимание, что выбивать, в первую очередь, надо артиллерию, а не танки, пришло не сразу. В результате получился размен не в нашу пользу, восемь танков на два десятка бронеавтомобилей.
Именно в это время в штабе армейской группы стали паниковать. Во всяком случае, я получил приказ организовать в забитом ранеными Тамцак-Булаке, круговую оборону, используя все оказавшиеся под рукой тыловые части. Было понятно, что с утра 26-го Огису, обеспечив фланг и сосредоточив против 245-го полка всю 1-ю дивизию, нанесет удар по Хамар-Даба, до которой было всего около десятка километров, выйдет в тыл нашему плацдарму и перережет не только южную, но и центральную переправы. На севере, тем временем, 1-й бронекавалерийский корпус с приданными частями, только заканчивал полное уничтожение японцев, которые, чтобы не отступать и связать русских как можно дольше, взорвали у себя за спиной переправу, и находился в растрепанном состоянии почти без боеприпасов. В трех бронебригадах, действующих у Баин-Цагана, вместо штатных шестисот, осталось едва две сотни броневиков. Четыре стрелково-пулеметных батальона впору было сводить в роты. Монгольские кавдивизии превратились в полки, а десантные бригады с пяти батальонов сократились до трех.
Чтобы не допустить катастрофы, Фекленко был вынужден вывести из боя 57-ю танковую бригаду, перебросить ее на левый берег и подпереть 245-й полк. Жуков же потребовал от Смушкевича, если не уничтожить, то хотя бы задержать ударную группировку врага. Между тем, возможности у командующего авиацией были весьма небольшие. От 22-го и 70-го ИАП после тяжелых боев осталось по эскадрилье, а бомбардировщики израсходовали практически все боеприпасы. У самураев, правда, дела в воздухе обстояли ничуть не лучше. Их авиачасти «сточились» почти полностью и весь день 25-го июня в небе не появлялись. Это позволило направить для удара по танковой бригаде противника эскадрилью Р-5 с последними пятьюдесятью «экспериментальными» парашютными бомбами. Она, хоть и нанесла потери противнику, но остановить его не могла и сама недосчиталась четырех бомбардировщиков от интенсивного пулеметного огня. Более успешно действовала группа испытателей, в которой все машины успели отремонтировать и ввести в строй. И-19 с установленной на нем мотор-пушкой АМ-38 и забронированной кабиной пилота, потерял свою исключительную дальность и 600-километровую скорость, зато приобрел рекордную огневую мощь. Его основное оружие, дополненное двумя пристрелочными ШКАСами, било секундными очередями по полсотни 14,5-миллиметровых пуль, а боезапас в триста патронов позволял, в теории, сделать шесть заходов на цель. На практике в одной атаке, особенно поначалу, отстреливалось по 2–3 очереди, что позволяло привозить из каждого вылета пару-тройку сожженных танков. Восстанавливать и ремонтировать самураям там было уже нечего. Тонкая противопульная броня выламывалась градом одновременных попаданий целыми кусками, внутренние механизмы сразу превращались в металлолом, практически всегда воспламенялись или взрывались боеприпасы. Понятно, что выжить экипаж мог где угодно, но только не внутри машины. Как ни странно, даже увидев в небе самолет с характерным распухшим носом, танкисты упорно оставались под броней, пытаясь сорвать атаки маневром, и несли тяжелые потери. Но единственный И-19, даже выполнивший за день целых восемь вылетов и разваливший два десятка танков, радикально на обстановку повлиять не мог. Кунгчулингская танковая бригада, все еще имевшая более шестидесяти бронемашин, заменяла их в качестве пушечных тягачей простыми грузовиками и продолжала медленно теснить 6-ю бронебригаду, искавшую способ борьбы с танково-артиллерийским «симбиозом». Экипажи БА-11, с дальней дистанции, стали вести огонь по развернувшимся пушкам осколочно-фугасными боеприпасами, установив взрыватели на большое замедление. Снаряды, рикошетируя от земли, взрывались в воздухе, компенсируя, в некоторой мере, ошибки в прицеливании и выкашивая расчеты. Японцы ответили тем, что стали прятать пушки за бортами танков и, благодаря наличию в бригаде большого количества пехоты, сразу же укреплять огневые мешками с песком. 6-я бронебригада, в свою очередь, стала окапывать и маскировать машины, поджидая японцев в засадах. Те ответили, применяя тяжелую артиллерию, из-за которой капониры приходилось бросать. Нам противопоставить было нечего, в артполку было всего по паре выстрелов на гаубицу, оставалось только как можно медленнее отступать.