Звоночек 4
Шрифт:
Но и в Ленинграде было не все так просто. Горсовет был готов идти на жертвы, демонтировать провода и ремонтировать улицы после прохода танка, но сразу было ясно, что мосты «Маркса» не выдержат, поэтому вариант доставки машины к площади Урицкого своим ходом отпадал. В субботу тридцатого апреля ленинградцы, гуляющие в парке имени Горького и на площади Декабристов у Медного Всадника увидели, как бригада рабочих принялась разбирать парапет набережной и вбивать в землю, за пределами мостовой, сваи, грохоча на всю округу дизель-молотами. Объяснение такого варварства в украшенном к Первомаю городе пришло ночью, когда развели мосты. Тяжелогруженый железнодорожный паром, обычно ходивший на Балтийский завод и обслуживавший построенную в 1928 году Василеостровскую ветку, с пришвартованными к обоим бортам баржами-кессонами, чтобы обезопаситься от опрокидывания, аккуратно уткнулся носом в импровизированный причал. Суета палубной команды и вот уже взревели, выпустив клубы казавшегося белым в электрическом свете дыма, мощнейшие дизеля. Мехвод «Маркса», следуя командам, осторожно подал бронированного монстра вперед. Паром под тяжестью груза сидел в воде слишком глубоко, поэтому танку пришлось преодолевать «поребрик», зацепившись за берег только передними ведущими колесами. Посыпалась гранитная крошка, но машина уже приподнялась и первые
Рано утром, пройдя по Большой Морской, танк вышел на площадь Урицкого и пересек ее, стараясь не приближаться ни к зданию Главного штаба, ни к Александровскому столпу, и занял отведенное ему место с восточной стороны, чтобы возглавить механизированную колонну. Больших разрушений, если, конечно, не считать поцарапанной гусеницами мостовой, удалось избежать, но впереди еще было самое главное.
Перед началом парада, по настоянию первого секретаря ленинградского обкома, я занял место на главной трибуне под плакатом «Вперед к новым победам коммунизма!», обрамленным по сторонам огромными портретами Маркса-Энгельса и Ленина-Сталина. И не абы где, а по левую руку от Жданова, став здесь, на короткое время, третьим человеком в иерархии после стоящего справа Кузнецова. Андрей Александрович перед началом действа произнес речь, уже традиционную, но очень примечательную. Отдав должное всяческому восхвалению советского строя, рабочего класса и трудового крестьянства, рассказав о достижениях и планах на будущее в Северо-Западном районе, он в самом конце обратился к «доктрине концентрации».
— … Как же нам достичь намеченных рубежей, товарищи? Для этого должны быть соблюдены два условия. Первое — мир! Не секрет, что и в Европе и в Азии все поднимают голову поджигатели войны. Примеров хватает. Захват Германией Австрии при полном попустительстве Лиги наций, захватническая война Японии против Китая. Буржуазный мир бьется в агонии, не в силах справиться со своими врожденными уродствами и все больше скатывается к новой разрушительной бойне. Именно это предсказывали в своих трудах великие Маркс и Энгельс. Наша задача — не дать буржуям ни малейшего шанса втянуть нас в свару. Мы — государство победившего пролетариата, трудового крестьянства, государство трудящихся! Нам чужды бесконечные войны за передел старого мира. Мы строим новый мир, пусть пока лишь на одной шестой части суши! Мы добудем, создадим богатства, обеспечим достойную жизнь советскому человеку своим трудом, а не грабежом других стран! Мы не хотим чужой земли! Но если кто-то посягнет на нашу! То Красная Армия и Красный флот, опираясь на растущую индустрию, на передовое сельское хозяйство, на наших советских людей, дадут такой отпор зарвавшимся хищникам, что мало не покажется! И это не просто слова! Военную мощь СССР мы сегодня гордо демонстрируем миру!
— Да уж, — подумал я про себя, — хоть первые КВ и отправили на парад в Москву, но здесь и одного «Маркса» хватит, чтобы призадуматься. Посмотрим, как отреагирует на него сумрачный тевтонский гений.
— Но мы должны помнить заветы великих Маркса-Энгельса-Ленина! Победа коммунизма возможна только в мировом масштабе и достигается она полным освобождением трудящихся от гнета эксплуататоров. Как же этого достичь, если мы отвергаем войну? Верные пролетарскому интернационализму, мы должны принять на свою, освобожденную от буржуев территорию, под защиту Красной Армии и Красного Флота, трудящихся тех стран, в которых не хватило сил свергнуть власть капиталистов. И спасти их от мировой бойни, от новых Верденов. В которых гибнут именно лучшие представители пролетариата, а не богатеи, подло отсиживающиеся в безопасности. Мы должны помнить, что СССР — страна победившего социализма, страна трудящихся. И каждый труженик из-за границы точно такой же наш товарищ. Вы знаете, что двадцатого января Верховный Совет принял предварительный закон о трудовой иммиграции, в котором закреплены именно эти положения. Вид на жительство в СССР может получить только человек, не запятнавший себя эксплуатацией других людей в течение десяти лет. И претендовать на получение гражданства, со всеми правами и обязанностями, которое предоставляется по решению особой комиссии, лишь после пяти лет безупречной жизни в нашей стране. Такой закон — прочный заслон против проникновения через наши границы отживших свое элементов капиталистического мира. Но сегодня, в День международной солидарности трудящихся, мы здесь, в СССР, должны дать решительный отпор пособникам мирового империализма, пытающимся вставлять нам палки в колеса! Они пытаются представить вопрос в узконационалистическом виде, что является прямым проявлением фашизма. Нетрудно понять, какие силы являются вдохновителями этих пособников! Так сплотимся же вокруг партии, вокруг наших любимых вождей, товарищей Сталина и Кирова в борьбе против фашистской заразы! Выполним второе необходимое условие — соединим все здоровые силы мира под флагом СССР!! Вперед к победе коммунизма товарищи!!!
Момент, когда Жданов закончил свою речь, сказал об обстановке внутри СССР больше, чем могли бы нарыть все вражеские разведки мира вместе взятые. Народ молчал. Никаких «ура» или иных приветственных криков. Мир — это, конечно, хорошо. Но партия сказала однозначно: кто против трудовой иммиграции и курса на концентрацию — тот фашист. Не пускать же чужих на свою территорию — подсознательный животный инстинкт, с которым почти невозможно бороться. И переломить ситуацию в обществе может только реальный положительный опыт. А с ним пока было туго. Среди воспользовавшихся январским законом в большинстве своем преобладали бывшие русские эмигранты, жизнь которых за рубежом не сложилась. Их, как правило, не размещали на территории Союза группами, а стремились распределить поодиночке, сообразно прежнему месту жительства, либо по родственникам, остававшимся в стране, либо в соответствии с профпринадлежностью или специфическим жизненным опытом, но обязательно под надзор участковых. Были и счастливые исключения, такие, как Константин Васильевич Шиловский, на пару с Ланжевеном создавший еще в годы Первой мировой войны действующий гидролокатор. В последние дни мне удалось с ним пообщаться и он был в полном восторге от советских экспериментальных данных по прохождению ультразвука в кильватерном следе кораблей. Поэтому вскоре следовало ждать прорыва как в сонарах, так и в головках наведения торпед. Но Шиловского, из-за оборонного характера деятельности, нельзя было использовать в целях агитации. Вот и выходило, что народ, не сопротивляясь, выжидал, чем очередная затея большевиков обернется.
Между тем, действие продолжалось, послышались команды, оркестр заиграл военные марши и по площади Урицкого пошли маршем коробки парадных расчетов Ленинградского военного округа и Балтфлота. Обычно, вслед за пехотой, выступала кавалерия, но год назад единственный окружной кавкорпус перевели в Белоруссию, поэтому на сцену вышла техника, возглавляемая «Марксом». Огромный танк, с демонтированным в эстетических целях бульдозерным отвалом, как корабль, казалось, плавно скользил по площади, но при этом в здании Эрмитажа позади нас отчетливо слышались, даже сквозь грохот моторов и траков по брусчатке, дребезжащие стекла. Вот от такой наглядной агитации народ был в полном восторге и с трибун, и из толпы зрителей, неслись несмолкающие крики «ура!» Наверное, следовало бы выкатить его чуть позже, на сладкое, ведь после такого дебюта, Т-28 строевых частей, тяжелая артиллерия, влекомая тягачами «Ворошиловцами», мотопехота на грузовиках, уже не производили особого впечатления. Пройдя вдоль фасада Зимнего, сверхтяжелый танк остановился на специально выделенной для него площадке ближе к зданию Адмиралтейства. Здесь он останется до вечера и любой желающий сможет подойти и прикоснуться к громадине, осмотреть ее со всех сторон. Экипажу лишь придется следить, чтобы самые активные не пытались забраться к ним наверх. Конечно, с одной стороны — техника секретная. Но сейчас ее все рано не эвакуировать сквозь заполненные людьми улицы. Пусть смотрят и гордятся. А шпионы, которые, несомненно, воспользуются случаем, смогут оценить лишь наружные сварные стыки навесной 45-миллиметровой брони. Четыре гусеницы же и 130-миллиметровую пушку все равно никак не спрятать, это и издали хорошо видно. Любопытно, как отреагируют на это изделие Кировского завода наши ближайшие соседи.
Эпизод 3
— Опять уезжаешь? — грустно спросила меня Поля, увидев, что я побыв дома едва неделю, снова стал собираться в путь.
— Да. Иначе никак, сама знаешь, — сказал я, складывая «Сайгу» и убирая ее в чехол. — Надо дать старт экспедиции, а перед этим еще в Сормово заскочить, «подолодочникам» хвоста накрутить, да Грабина проведать. Что-то он не очень наши договоренности по пушкам соблюдает. Ведь условились, что серия — в первую очередь. А он ишь, раскидался! А потом в Зеленодольск, смежников по сторожевикам проконтролировать. Знаешь, как у нас бывает без контроля, чертежи выслали, а построили, как Бог на душу положит. Я один на все руки мастер, из Ленинграда спецов не пошлешь. Боюсь и не успеть со всем к началу июня.
— Волнуюсь я, сердце не спокойно, — положив ладошки на колени, Поля с грустным лицом присела на сундук, стоявший у стены. — На восток едешь, а там видишь, что творится…
Что творится на востоке… Я и сам бы это хотел знать. Похоже, умыла меня история. Как говорится, хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Кожанов сводный усиленный батальон сорвиголов из Батумской и Потийской бригад перебросил к Владивостоку, якобы для ознакомления с ТВД. Собственной морской пехоты ТОФу не полагалось. Силенок нет куда-то высаживаться, тут бы свое отстоять. Зато в Амурской военной флотилии батальон, в составе двух десантно-штурмовых и разведывательной роты, укомплектованный с учетом самого свежего опыта, имелся. Не в пример другим флотилиям, где больше роты не набиралось. Вот, по моей наводке, эти силы, с приданной для обозначения вероятного противника подвижной батареей береговых «стотридцаток», и будут учиться под присмотром самого «шефа» в заливе Посьет, откуда до озера Хасан рукой подать. Мои навязчивые рекомендации избрать именно этот район для маневров, по прибытии на место, не вызвали у Кожанова никаких вопросов. И пограничники отряда моего знакомца, капитана Седых, которые регулярно вступали в настоящие перестрелки с ползущими через кордон нарушителями, и военные новообразованного Дальневосточного фронта под командованием Рокоссовского, видели, что там что-то затевается. «Звоночков» было хоть отбавляй. И, каждый по своему, тоже собирали силы, готовились.
Но пока у Владивостока лишь сгущались тучи, на Халхин-Голе с начала мая загремели настоящие бои. Японцы и в прошлые годы частенько лезли туда крупными бандами, но сейчас, после того, как Монголия вошла в состав СССР на правах особой республики, граница между СССР и марионеточным Маньчжоу-го на этом участке оказалась, по мнению Микадо, не демаркированной. Сосед всерьез намеревался настоять на том, чтобы она проходила непосредственно по реке. СССР, якобы незаконно, занял 20-километровую полосу восточнее Халхин-Гола. На самом деле, конечно, советские заставы стояли именно там, где до того были монгольские. Удобных мест не так уж и много и все они были привязаны к колодцам. Вообще, с самого начала, этот конфликт назвали «войной за воду». В степи и полупустыне влага на вес золота и кто контролирует источники, тот контролирует территорию. Понятно, заняв колодцы в одном переходе от реки, советские пограничники не допускали к ним баргутов, поэтому все пространство у границы было безлюдным, что очень облегчало работу. Что делать обычному пастуху вблизи застав, если здесь нечем напоить овец и лошадей? Редкий всадник, показавшийся на горизонте, являлся в приграничную зону явно не просто так. Конечно японцев, лишенных возможности засылать на нашу территорию подрывные элементы, такое положение не устраивало. Еще раньше они начали тянуть к Номонгану железнодорожную ветку. И единственным разумным объяснением этого строительства было желание обеспечить снабжение войск, поскольку эта бедная провинция никогда не смогла бы окупить затраты с экономической точки зрения. Так, строя дороги и продвигая военные базы вперед, самураи, возможно, надеялись дотолкать русских до Урала.
В понедельник девятого мая, явившись на обычный доклад к Берии, я получил приказ не докучать и заниматься своими делами. Опешив от того, что алмазная экспедиция резко перестала интересовать Лаврентия Павловича я забеспокоился и стал терзать вопросами секретаря наркома.
— Не до вас сейчас, товарищ капитан, японцы в Монголии атаковали нашу заставу, — отмахнулся от меня как от назойливой мухи порученец, бывший со мной в равных званиях. — Я позже сообщу, когда вам явиться.
С тех пор прошло уже два дня и окольными путями, я выведал подробности. Шпионского таланта тут не требовалось, события на Лубянке обсуждали открыто, разве что газеты пока ничего не сообщали. Воскресным утром банда около трехсот человек напала на заставу, на которой всего-то было восемьдесят два бойца. Наши, с потерями, но отбились, однако, агрессора это не остановило. Видя, что наскоком не взять, противник подтянул артиллерию и батальон пехоты. Тут уже обошлось без маскарада и лишних формальностей. В дело вступила Японская Императорская армия, как и положено, в своей форме. Против «правила Наполеона», несмотря на то, что подошла резервная застава, не попрешь и ночью немногие выжившие пограничники оставили рубеж и отошли вглубь советской территории.