Звоночек 4
Шрифт:
— Пойми, Польша показала, на что РККА способна. В том, что мы разобьем и финнов никто, кроме тебя между прочим, не сомневается. У нас. А вот за границей всякие паршивые газетенки пасквили на нашу армию пишут. У беглых поляков интервью берут. Тема статей одна — мы их трупами завалили. Ничего не стесняются, даже фотографии западного фронта Мировой войны, где поля сплошь телами покрыты, размывают, чтобы четкости не было и на первых полосах помещают. Истерия жуткая в прессе, видать крепко мы их… Вот потому нам и надо дело сделать без мобилизаций, подкреплений и прочего. Чтоб заткнулись. Чтоб поняли, что РККА — сила! Сила, с которой лучше не связываться! — с пафосом, одухотворенно, закончил свою маленькую речь Киров.
— Сергей Миронович,
— Не понял тебя, товарищ Любимов, — набычился Первый секретарь, того и гляди боднет. — Ты что это, Партии не доверяешь?
— Да причем здесь Партия! Вы что, вопрос на обсуждение Партии выносили? Нет! А если б вынесли, то товарищи бы вам сказали, что пропаганда и агитация — это одно дело. А война — совершенно другое. Пропаганда и агитация должна вслед за военными, да и любыми другими успехами идти, а вы телегу с лошадью местами перепутали! Да, на нас на агитационном фронте совершено нападение. Ну, так и отбивайте его на агитационном фронте, а не лезьте к военным и к их планам! Хотите показать всем какая Красная Армия могучая, побеждает финнов всего восемнадцатью дивизиями? Ну, если сможем за две недели, тогда да! На обывателей, которые все равно ничего не решают, это впечатление произведет. Но мы, я тебе абсолютно точно говорю, не сможем! И вот тогда впечатление от нашего поражения совсем другое будет! А не сможем мы потому, что ваши агитационные установки о нашем «всехпобедизме» и на НКО и на командование ЛВО сверху давят и Мерецков не к войне, а к параду готовится! Что же касается тех, кто принимает решения или их готовит, то, к примеру, начальник германского Генштаба Гальдер посмотрит уже в самом начале войны — ага, русские наступают на Карперешейке по двум направлениям, имея всего девять дивизий в 7-й армии. Про северную Карелию даже говорить не стоит, там все еще хуже. Вывод: высший комсостав РККА — идиоты. Идиотам никакие танки, пушки и самолеты не помогут, значит, мы, немцы, Красную Армию легко разобьем. Пойду-ка я посоветую Гитлеру на СССР напасть!
— Это почему же ты такой вывод делаешь о наших военачальниках?!! — начал было возмущаться Киров, но я его сразу же перебил.
— Потому, что уставы собственные нарушают! По уставу оборона дивизии на нормальном фронте строится на участке в десять километров, корпус — двадцать! Карперешеек — сто двадцать, сто тридцать километров! Сколько дивизий надо только для обороны Карперешейка на нормальном фронте?! Минимум, восемнадцать! Без армейских резервов! Плотность дивизий в наступлении — четыре-пять километров фронта на дивизию. Десять — на корпус! Участок прорыва не менее тридцати километров, чтоб не простреливался артиллерией насквозь. Сколько надо иметь на Карперешейке дивизий, чтоб наступать сразу по двум направлениям? Тридцать! Но русские отправляют туда всего девять, имея, при этом, незадействованными, свыше двухсот! Какие еще выводы может сделать, не я, Гальдер? Вы доагитировались до того, что прямо таки приглашаете немцев на нас напасть!
Самовар, пока мы спорили, уж закипел и Киров засуетился с заварным чайником, выгадав этим себе время, на осмысление сказанного мной. Я ему не мешал думать. Пусть успокоится, разложит все по полочкам, решит для себя, что важно, а что не очень.
— Ну, хорошо, положим, что в разрезе военных вопросов я тебя понял, хотя твоя позиция идет в разрез с мнением наркома обороны. С другой стороны, в плане Генштаба, составленном маршалом Шапошниковым, который мы отклонили, на Карперешеек как раз направлялось восемнадцать дивизий…
— Нарком обороны маршал Ворошилов занимаемой должности не соответствует! — опять перебил я Кирова. — Я своего мнения по этому поводу никогда не скрывал. И то, что он пошел на поводу у вас,
— Перегибаешь, Семен Петрович, — возразил Киров, отодвигая дымовую трубу в сторону и ставя на подогрев пузатый заварной чайник. — У финнов девять дивизий. Даже пусть восемнадцать! Куда против них тридцать дивизий на одном только Карперешейке?! Ты хоть представляешь, какие это расходы, какая нагрузка на наше советское народное хозяйство?
— Тридцать дивизий на Карперешеек. Всю МП до последней роты — на Балтфлот. Армию в 4–5 корпусов для высадки на плацдарме у Хельсинки. Не менее одной армии в 4–5 корпусов на Олонецкое нарпавление и такую же на Костомукшское. И вообще, войск надо направить столько, сколько можем дать в армию пар валенок, ватных штанов, полушубков, шапок-ушанок, лыж. У нас ведь нигде больше войны не ожидается?
— Ты меня не слышишь что ли? Развоевался, стратег! Ты понимаешь, сколько это удовольствие будет стоить, я тебя спрашиваю?! — рассердился глава Партии.
— Скупой, Сергей Миронович, платит дважды! Поражение будет стоить много дороже! Нельзя к войне относиться поверхностно! Война — концентрация усилий, всех возможных усилий, не только РККА, но и страны в целом! Такой подход дал нам победу в Маньчжурии, победу в Польше! А сейчас что? Решили, что море по колена? Я решительно требую от тебя, чтобы ты вправил Жданову мозги и заводы Ленинграда, вплоть до последней кооперативной артели, взялись за подготовку войск к боям! Раз родной НКО мне ничем помочь не может!
— Все, закруглили! — оборвал меня Киров. — По военным вопросам твоя позиция понятна, не будем развивать. Я хотел о другом тебя спросить, раз ты такой шибко умный. На, как ты говоришь, агитационном фронте что нам делать? Вой же поднимется, что РККА воевать иначе не умеет, как всемером на одного!
— Вот и хорошо! Как раз в европейских буржуазных военных традициях! Победа достигается превосходством хоть в чем. Наполеон не стеснялся говорить, что Бог на стороне больших батальонов! Вот и надо показать, что мы и всемером, и вдесятером, а будет надо, и вдвадцатером на одного соберемся и вдарим так, что мало не покажется. Пусть видят, что батальонов в РККА на всех хватит, что мы понимаем толк в концентрации больших сил на важнейшем направлении, и умеем этими большими силами управлять! Клин клином вышибают! Будут орать, что наших слишком много, а мы отвечать будем, что еще больше и это не предел! И кто после этого захочет с нами связываться? Тем более, если мы не только количественно войска усилим, но еще и качественно! С пассивных границ соберем всю тяжелую артиллерию, корпусную и РГК, даже тяжелые и минометные дивизионы артполков дивизий с гаубицами М-10 и 160-миллиметровыми миометами! Все наши танковые и самоходные бригады до единой! Всю авиацию! И скажем, что это только малая часть, поскольку на девять финских дивизий больше выделять не стоит!
— Эк, ты хватил! — почесал волосы на затылке Киров и потянулся за чашками. — Такой силищей мы конечно Финляндию одним шлепком, как муху прихлопнем.
— И это будет показательно для всех! — веско заключил я в ответ.
— Пожалуй, я вынесу твое предложение на обсуждение…
— Э, нет, товарищ Киров! Это будет твое предложение! Скажешь, подумал я на досуге, и вот какая мысль мне в голову пришла… Потому, как я сейчас в нарушение всякой субординации к тебе приперся, а мне еще служить!
— Боюсь, тогда не получится ничего, — вздохнул Сергей Миронович. — Товарищ Сталин именно к тебе мог бы прислушаться, раз ты на месте был и своими глазами всю ситуацию видел. А так, скажет только, что я как флюгер. Или того хлеще — финнов испугался.
— Товарищу Сталину ты о нашем разговоре вполне можешь предварительно рассказать. Объяснишь ему все, попросишь обо мне не упоминать. Делов то…
Киров разлил заварку, добавил кипятку и пододвинул ко мне кружку, жестом предложив кусковой сахар и баранки.