Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история
Шрифт:
— Ну, почему я не могу помочь девушке…?
— Я не девушка, я — комсорг!
— Почему я не могу помочь комсоргу?
— Потому что на мне не написано, что я комсорг. И все увидят, что ты помогаешь мне, как девушке!
Ох, как же тяжело… да не с мешками — с Ниткой!
Так тяжело — и так легко.
По дороге сюда мы болтали, как давние приятели, как будто знаем друг друга тыщу лет. Больше, конечно, Нитка — я старался меньше говорить, чтобы не пропалиться на том, что я никуда, собственно, и не ездил. Зато эта неутомимая лягушка-путешественница
— Отдай мешки.
— Не отдам. Может, они вообще мои? Никто ж не знает.
— Ты в костюме.
— И что? Я талганец, нам правила приличия побоку. Могу в костюме хоть навоз… от крокодилов… вычищать.
Нитка тяжело вздохнула:
— Что ты талганец — это и так всем издалека видно? Может, сбреешь бороду? Она тебя старик, как будто тебе лет… ммм… тридцать.
Ну да, глубокая старость для восемнадцатилетней девчонки.
— Нет, — гордо заявил я, — Каждый талганец носит бороду, это признак его мужественности!
Вообще-то я и так собирался ее сбрить, честно говоря, борода надоела мне до чертиков — она же чешется! — но не сразу. Потом, чтобы все успели запомнить меня, как талганца.
— Мужественность должна быть не в бороде, а в другом месте!
Я резко остановился. Не понял…
— В сердце! — зажала рот пальцами Нитка, — В сердце, а не там, где ты подумал, пошляк!
Мы вошли в общежитие, где возле вахты делала вид, что оказалась здесь совершенно случайно, Мада. При виде нас она «незаметно» округлила глаза и показала мне большой палец. После чего подмигнула и исчезла.
— И что это была за сколопендра? — когда мы вошли в пустынный коридор, Нитка остановилась и повернулась ко мне.
— Где?
— Возле вахты. И не делай такое невинное лицо, я видела, как вы там перемигивались!
— Это, — сделал я невинное лицо, — моя сестра… Двоюродная.
— Ах, сестра… Слышала я про талганские традиции, связанные с двоюродными сестрами…
Нитка осекалась, ее круглые щечки залились краской и стали напоминать свеколки:
— Что… Что ты со мной сделал? Я говорю такие пошлости!
С этими словам она схватила меня за лацканы и крепко поцеловала.
— В этом году еще одна экспедиция отправилась в район Столбовой Бирарки. Она точно найдет следы метеорита!
Как и любой фанат, Мамочкин мог говорить на любимую тему часами, отбросив всегдашнюю нерешительность. А помешан он был на космосе.
Все началось с моих писем, которые я положил на тумбочку. Вернее, с одной из марок, на которой в желто-синих тонах было изображено что-то непонятно, я, собственно, и не всматривался. А вот Мамочкин всмотрелся.
— Ух ты, — сказал он, — Это же марка с Тордоки-Янским метеоритом!
Точно. А я еще думал, что это за полоса по диагонали протянута… Впрочем, для особо внимательных внизу было
— Можно, я возьму? — просяще посмотрел он на меня.
— Бери, зачем она мне?
— Спасибо! Я марки собираю, космические, с метеоритом у меня еще не было.
От одного метеорита, рухнувшего где-то здешней Сибири лет десять назад, разговор как-то плавно перешел к другому метеориту, Бирарскому, как я понял, аналогу нашего Тунгусского, который упал 50 лет назад, но сейчас, на волне всеобщего увлечения космосом, про него снова вспомнили и отправили очередную экспедицию на поиски обломков этого загадочного метеорита[2].
— Может, обломки метеорита найдут, — сказал Графс, — а может, чего-нибудь другого…
Ирис Мартанко нас покинул. Встретился по дороге в поезде с земляками, и они уговорили его съехать от нас к ним, на другой этаж. Жалко, конечно, успели привыкнуть, но он обещал заходить в гости.
Вместо Ириса нам подселили Графса. Имя странное, но я промолчал. Просто потом выяснилось, что это имя не только для меня странное. Оно оказалось сокращением: «Градан-Афосин-Силин». Нечто вроде нашего Мэлса, сиречь Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин.
Графс оказался парнем неплохим, веселым, над своим именем он сам немного подшучивал, в стиле того, что, в силу недавних событий буква «с» в имени стала неактуальной, но и если ее убрать — имя станет совсем контрреволюционным…
— Я, — Мамочкин понизил голос, — тоже думаю, что это был… космический корабль. С Марса. Он аварию потерпел и взорвался. А в нем марсиане летели. Высокие, чернокожие, и сердце с правой стороны…[3]
— Волосы белые, — не удержался я, — И матриархат у них[4].
— Почему? — не понял Мамочкин.
— Ну чтобы совсем-совсем не как у нас всё.
Мамочкин надулся, но парировать не успел. В дверь нашей комнаты коротко постучали и она тут же раскрылась.
За дверью стоял крепкий, кряжистый мужик, в темном костюме, с солидными моржовыми усами. Его взгляд медленно обвел комнату и остановился на мне.
— Так вот кто тут моей племяннице голову морочит!
[1] В СССР в 1947 году была выпущена марка, посвященная падению в этом же году Сихотэ-Алиньского метеорита.
[2] Очередная экспедиция на поиски Тунгусского метеорита отправилась в 1958 году, что всколыхнула новую волну интереса к нему.
[3] Описание вероятных космонавтов Тунгусского метеорита из фантастического романа Казанцева «Пылающий остров», впервые изданного в 1940 году.
[4] Ну, а это наш герой про дроу вспомнил, темных эльфов.
Глава 74
Я поднялся.
Следом за мной встали Каз и Берген. За ними — Арман. Даже Мамочкин выпрямился, держа погрохатывающую шахматную доску в чуть дрожащих руках. Даже Графс, который с нами познакомился буквально пару часов назад и вообще не понял, что тут происходит — и тот присоединился к нашей суровой группе.