Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история

Костин Константин Константинович

Неплохо. Уже лучше, чем вначале.

Завтрак мой вместо неполезных жареных пирожков, состоял из свежего батона, купленного в гастрономе (черт, какой же вкусный был батон!) и поллитра молока. В такой, знаете, широкогорлой бутылке с серебристой крышечкой из фольги. На крышке вытиснено "Молоко. Жирность. Пятница" и цифры, которые я не разобрал.

Приобретение этого завтра вылилось в целый квест. Для начала — найти гастроном. Самое простое — он находился на углу площади, напротив памятника Афосину, я мимо него вчера проходил, первый этаж солидного здания с декоративными колоннами и лепниной. Потом — найти нужный отдел.

Гастроном начинался

с широких застекленных дверей, тяжелых, как люк в бомбоубежище, и тянулся вдоль всего здания. Вся длина делилась внутренними арками на отделы: молочный, хлебный, мясной и прочие. Слева — окна с полукружьями вверху и белыми гармошистыми шторами. Справа — прилавки, вернее, закругленные витрины, в которых симпатичными пирамидками уложен товар. За ними — молоденькие продавщицы в белых халатиках и синих беретиках. За девочками — выложенные белым кафелем стены, пирамиды того же товара по направлению деятельности отдела и табличка с названием и номером отдела. Вот номер меня и смутил. Поэтому я тормознул и присмотрелся за тем, как покупают другие люди. Оказалось, что отделы пронумерованы не просто так. Чтобы что-то купить, нужно узнать цену этого самого чего-то, подойти к стеклянному загончику, за которым, у огромного кассового аппарата, сидит уже вовсе не молодая и не симпатичная тетенька. Ей нужно назвать цену и номер отдела, отдать деньги, она крутанет ручку и выбьет чек на кривовато оторванном куске ленты. С этим чеком нужно пойти в нужный отдел и там тебе отдадут требуемое. Странная система. Но, наверное, в ней есть смысл. Какой-то.

Обошелся мне этот завтрак чемпиона в пять с половиной рублей: два с полтиной — батон и три — молоко. Минус полтора рубля, которые мне вернули за пустую и помытую молочную бутылку. Итого — четыре.

Употребил все это я сидя на берегу реки и глядя на… Да на все окружающее. Плещущаяся вода, голубое небо, железный мост с высокими полукруглыми фермами, дома на том берегу, чайки, которые собрались возле меня и противно каркали, требуя свою долю от моего кровного батона. Горбушку все-таки выпросили. Чтоб им подавится ею.

После завтрака, сытый и умиротворенный, я и направился в бани. Помыться и… Ах да. Вторая причина моего похода туда — пополнить мой гардероб за счет других клиентов.

Внутри бань, за массивными дверями — да что ж они все тут такие тяжеленные-то?! — я сразу уткнулся в кассу, в которой за два рубля мелочью купил билет. От кассы в разные стороны отходили две полукруглые лестницы на второй этаж, широкие, как будто не в баню, а в театр. Мальчики — налево, девочки — направо. Под "мужской" лестницей прятался буфет, под "женской" — гардероб, закрытый по летнему времени.

Поднявшись наверх, я отдал билет банщику и оказался в раздевалке, где стояли, сидели и ходили мужчины различной степени одетости: от полностью экипированных до совсем голых. Вдоль стен и в центре поперечными рядами располагались раздевальные места: деревянные лавки с высокими прямыми спинками, поделенные подлокотниками на места.

Быстренько окинув взглядом помещение, я понял, что мне не повезло. Ни одного человека моего роста и комплекции не было. Значит и брюки — если я сподоблюсь их украсть — мне не подойдут. Нет, может, где-то здесь и висят брюки моющегося парнишки, как раз моего размерчика. Но не будешь же ходить и примерять. Не поймут.

Раздевшись и накрыв джинсы рабочей курткой, которую я так и таскал в руках (надевать — жарко, а бросить — жалко), я прошел в собственно баню.

Ну, баня

как баня: кафельные стены, деревянные помосты из реек на полу, деревянные же лавки, широкие и тяжелые. На лавках сидят люди, плещущиеся в оцинкованных тазиках. Некоторые тазики стоят без присмотра, так что и непонятно: то ли хозяин их просто оставил ненадолго, то ли уже помылся и ушел… тьфу ты. Все просто: лежит таз кверху дном — значит, свободен. Для особо сообразительных — слева на лавке у двери сложены стопки тазиков, бери и пользуйся. Справа под потолком — окна, закрашенные синей краской, слева из стены торчат ряды душей. Прямо — дверь в парную, из которой выскакивают красные как раки мужики.

Самое прискорбное — никого моей комплекции, все, так сказать — в теле, а единственный более-менее худощавый товарищ — длиной чуть ли не до потолка. В его брюках я утону.

Вздохнув, я подцепил свободный тазик и побрел вдоль скамеек к душам. Оп-па, чирик. В смысле, на полу в черной пластине с дырками для смыва лежал кем-то уроненный коричневатый обмылок, не очень-то большой, но на раз помыться хватит.

Отмывшись, я почувствовал себя восхитительно чистым. А то уже поди пойми: шевелятся твои волосы от страха или от того, что в них завелась жизнь. Задумчиво поскреб щетину на подбородке, уже почти недельную — три дня я здесь, да и до перемещения сюда ленился бриться. Воспользоваться, что ли, услугами местного цирюльника? В углу сидел здоровенный мужик в синих тренировочных штанах и когда-то белом, а сейчас скорее светло-сером халате. На стене рядом с ним висели зеркало и табличка: "Бритье — 1 р. Освежение одеколоном — 50 коп". Хмм… Не, нафиг. Потом. Когда у меня будет не двадцать девять рублей, а хотя бы тридцать два. Нет у меня лишних. И так два рубля на эту баню потратил и, похоже, зазря.

От тоски я пошел в парилку. Мрачное помещение, с тусклыми лампочками на потолке. Клубы пара и запах веников, которыми посетители хлещут себя и друг друга. Полок с высокими ступеньками, из потемневших досок. Справа — черная печь с раскрытым зевом каменки, куда сухой дедок периодически забрасывает порцию кипятка из мятого жестяного ковша. Каменка делает "Пххх!" и выбрасывает очередную струю раскаленного воздуха.

Нет, наверное, я бы и получил удовольствие, но провал моего гениального плана по раздобыванию штанов как-то расстроил. Так-то я люблю баню.

Тут дверь открылась и в нее заскочил еще один клиент на порцию "березовой каши". Моего роста и моего телосложения. Точь-в-точь.

Я дернулся было… И сел обратно. Настроение испортилось окончательно. Неожиданно обнаружился самый глобальный недостаток плана. Вот человек, чьи штаны мне, скорее всего, подойдут. И чо? Штаны его остались в раздевалке, мне что теперь — ходить и примерять?

Плюнув мысленно на штаны — похожу пока в джинсах и без денег — я вышел в раздевалку. Сел обсыхать — полотенца-то тоже нет — задумчиво покрутил головой в стороны. Та-ак…

Пора уходить.

Не торопясь и мысленно посвистывая, я оделся, натянул все те же джинсы, которые не удалось пока поменять на нечто, более соответствующее окружающей обстановке, накинул на голову кепку, взял авоську с полотенцем и вышел.

Какую кепку? Какую авоську?

Ну, кепка такая, гопостиля — черная, потертая, с небольшим козырьком и пуговкой сверху. Авоська и вовсе ничего из себя особенного не представляющая — сетчатая сумка, разве что я почему-то считал, что их делали из капрона, а эта — из шерстяных нитей темно-синего цвета.